Роджер Зилазни - Остров мертвых

— Пришел мой час. Я ухожу в страну смерти, а там я буду лишен своей силы. Меня сильно ранило минувшей ночью.

— Что я должен делать по этому поводу? У меня своих проблем по горло.

— Я хочу, чтобы вы совершили обряд прощания. Вы говорили мне, что сопровождали Дра Марлинга в последний путь. Значит, вы знаете дорогу туда. И еще вы сказали, что у вас есть корни глиттена…

— Я не верю во всякую ерунду и никогда не верил. Я взял корни только потому, что так хотел Марлине.

— Вы — первосвященник. Вы — Великий и носите имя Шимбо-Громовержца из Башни Черного Дерева. Вы не можете отказать мне.

— Я отрекся от Шимбо и потому отказываю вам.

— Как-то вы обронили, что похлопочете за меня на Мегапее, если я помогу вам. Я был с вами до конца.

— Я помню свои слова. Но теперь уже слишком поздно: вы умираете.

— Тогда вместо этого совершите обряд.

— Я утешу вас в ваших печалях, я буду с вами до последней минуты. Но увольте меня от ритуалов. После сегодняшней ночи я покончил с этим навсегда.

— Подойдите ко мне.

Я приблизился к нему. Дождь, к сожалению, прекратился, и теперь мне было нечем смыть зловонные кровь и пот с его израненного тела. Мне предстояла большая работа. Он сидел, откинувшись, у скалы, и видно было, как сквозь рваные куски плоти просвечивают его белые кости. Таких ран было четыре.

— Живучесть пейан — фантастическая штука, — заметил я. — Скажите, где вас так продырявило? В ночном побоище заработали?

Он кивнул, продолжая общение телепатическим способом.

— Мне больно говорить, поэтому я продолжу мысленную беседу. Я был уверен, что вы остались живы, и не хотел умирать, пока не увижу вас.

Изловчившись, я достал из рюкзака походную аптечку, уже наполовину опустевшую. Открыв ее, я протянул ему снадобье.

— Вот, держите. Снимает болевые ощущения. Годится не только для человека, но и для пяти других космических рас, в том числе и для пейан.

Грин-Грин отшвырнул от себя лекарство.

— Я не желаю обременять свое сознание такой ерундой в свой последний час.

— Грин-Грин, я не собираюсь выполнять ритуальный обряд для вас. Я дам вам корень глиттена блестящего, и вы сможете совершить церемонию сами.

— А если в обмен на ритуал я дам вам то, чего вы хотели бы больше всего на свете?

— Что же это?

— Они снова воскреснут, и никто ничего не будет помнить о происшедшем.

— Вы отдадите мне пленки памяти?

— Да.

— Где они?

— Услуга за услугу, Дра Сэндоу.

— Дайте мне их сейчас.

— Только за последний обряд…

…Новая Кэти, Кэти, которая никогда не видела Майка Шендона, и Ник, любитель разбивать чужие носы…

— Вы ставите мне очень тяжелые условия, пейанин.

— У меня нет выбора , — и прошу вас, поторопитесь.

— Ну, хорошо. Я совершу обряд, последний раз в жизни. А где пленки?

— Приступайте к церемонии — и я скажу вам. Когда обряд начнется, его уже нельзя будет прервать.

Я поцокал языком.

— Ну, ладно. Не буду вас винить за недоверие ко мне.

— Вы поставили блокировку на свои мысли. Наверно, вы хотели обвести меня вокруг пальца.

— Не знаю. Не уверен.

Я развернул корень глиттена, отломил от него равные доли и начал священнодействовать.

— Мы пойдем вместе по длинному пути, — бормотал я, — и только один из нас вернется назад…

Какое-то время мы шли сквозь холодный, серый туман, потом потеплело, и мы зашагали в непроглядной мгле. Мы миновали сумеречное место, где не было ни ветра, ни звезд. Была только ядовито-зеленая трава, высокие холмы, иссиня-черное небо и слабая розоватая кромка зари, узким языком лизавшая изломанный горизонт. Казалось, все звезды, упав с высоты, россыпью легли на склоны холмов и тускло мигают, будто присыпанные тальком.

Мы шли безо всяких усилий, прогулочным шагом, хотя цель назначения нам была известна. В телах снова чувствовалась упругость. Грин-Грин шагал по левую руку от меня. Со всех сторон нас обступали горы из наркотического сна, навеянного корнем глиттена, — или это был не сон?

Иллюзия казалась явью, а наши искалеченные, израненные останки, валявшиеся, как пустые каркасы, на скале под дождем, — были для нас далеким кошмарным сном. Создавалось впечатление, что мы с Грин-Грином, дружески беседуя, не раз бродили по этим местам, и нас не покидало ощущение счастья. Так же было и в тот раз, когда я с Марлингом приходил сюда. Возможно, я никогда и не уходил отсюда.

Мы спели старинную пейанскую песню, и затем Грин-Грин сказал мне:

— Я отказываюсь от мщения, Дра. Я больше не держу на вас пайбарды.

— Отлично, Дра тарл.

— Я обещал вам кое-что сказать. Насчет пленок. Они лежат под моим бездыханным зеленым телом, в котором имела честь жить моя душа.

— Понятно.

— Они безнадежно испорчены. Я перенес их на остров методом телепортации из тайника, в котором они были спрятаны. Но кассеты с пленками оказались поврежденными: виноваты стихии, разгулявшиеся на Иллирии. Погибли и тканевые культуры. Я сдержал свое слово, возвращая их вам, но пользоваться ими нельзя. Я чувствую себя неловко, но вы сами не оставили мне выбора. А я не мог пуститься в последний путь один.

Наверное, я должен был расстроиться, но не смог.

— Вы сделали то, что должны, — сказал я ему. — Не огорчайтесь. Может, оно и к лучшему, что я не смогу их воскресить. С тех пор, как они умерли, много воды утекло. Они бы чувствовали себя чужими в странном новом мире, как и я сам когда-то. Скорее всего, они никогда бы не сумели найти себя, — мне это далось с большим трудом. Пусть будет, как будет. Потерянного не вернешь.

— А теперь я хочу рассказать вам о Рут Ларис, — сказал он. — Она находится в психиатрической лечебнице Фаллона в Корбачо, на Дрисколле, зарегистрированная под именем Риты Лоуренс. У нее изменено лицо, память потеряна. Заберите ее оттуда и наймите хороших докторов.

— Почему вы отправили ее туда?

— Поместить ее в клинику оказалось легче, чем тащить на Иллирию.

— Неужели то зло, которое вы причинили, ничего для вас не значит? Совесть вас не мучает?

— Нет. Наверное, я слишком много видел жизнь во всех ее проявлениях…

— И смотрели на нее с ожесточением. Вероятно, вы сами никогда бы не натворили столько бед, — вами водил Белион.

— Я не хотел бы произносить это вслух, потому что я не собираюсь приносить никаких извинений. Но, наверно, так оно и было. Вот почему я и хотел расправиться с Шимбо. Вы столкнулись со мной, когда я был одержим Белионом, а вы олицетворяли его врага. После того, как Белион бросил меня ради Шендона, я раскаиваюсь во многих своих поступках. Я понял, что Белиона нужно обезвредить. За тем и явился Шимбо-Громовержец из Башни Черного Дерева. Нельзя было допустить, чтобы Белион и дальше творил уродливые, переполненные злобой миры. Шимбо же, создавая свои миры, разбрасывал их во тьме, как горсть драгоценных камней, сверкающих яркими красками, полными жизни и света. Он пришел вызвать Белиона на бой. Шимбо одержал победу, и, я надеюсь, вскоре в космической мгле засияют новые миры.