Роджер Зилазни - Остров мертвых

Усмехнувшись, он перегнулся через панель и нажал вторую красную кнопку.

С протяжным звуком тускло-слепящая поверхность яйца померкла, и горизонтальная трещина прошла посередине. Сквозь ставшую прозрачной капсулу Рендер разглядел Эриксона, который лежал, хмурясь и плотно сжав веки, словно борясь с пробуждением и с тем, что оно несло. Верхняя половина яйца поднялась вертикально, открыв покоящееся в полусфере узловато-мускулистое розовое тело. Эриксон открыл глаза, стараясь не смотреть на Рендера, вылез и начал одеваться. Рендер воспользовался паузой, чтобы проверить «чрево».

Нагнувшись над пультом, он одну за другой нажимал кнопки: температурный контроль, полная шкала — «проверено»; экзотические звуки, — он надел наушники, — колокольный звон, жужжание насекомых, скрипичные гаммы и свист, визги и стоны, шум транспорта и грохбт прибоя, — «проверено»; контур обратного питания, удерживающий голос пациента, снятый при предварительном обследовании, — «проверено»; наложение звуков, распылитель влаги, банк запахов — «проверено»; вибратор, подсветка и вкусовые стимуляторы — «проверено»…

Рендер закрыл крышку «яйца» и отключил питание. Закатив аппарат в стенной шкаф, он закрыл раздвижную дверь. Запись показала, что результаты сеанса полноценны.

— Садитесь, — обратился он к Эриксону.

Мужчина послушался и сел, нервно теребя воротник рубашки.

— Память сработала полностью, — сказал Рендер, — так что вряд ли мне придется делать резюме. От меня ничего не утаишь. Я там был.

Эриксон кивнул.

— Думаю, смысл эпизода вам понятен.

Эриксон снова кивнул и прокашлялся.

— Но можно ли считать сеанс полноценным? — спросил он. — Ведь вы сами выстроили сюжет и все время контролировали его. Это не был в полном смысле слова мой сон — такой, каким я его вижу, когда просто сплю. Ваша способность воздействовать на события заходит так далеко, что вряд ли можно до конца верить вашим словам, разве не так?

Рендер медленно покачал головой, щелчком пальца стряхнул пепел в южное полушарие пепельницы, сделанной в виде глобуса, и встретился глазами с Эриксоном.

— Верно, я задавал масштабы и изменял формы. Однако именно вы наполняли их эмоциональным содержанием, возводя их в ранг символов, соотнесенных с вашей проблемой. Если бы сон не был полноценной аналогией, он не вызвал бы такой реакции. В нем не проявились бы те симптомы невроза, которые отметила запись.

— Вы обследуетесь уже не первый месяц, — продолжал он, — и все полученные на сегодня результаты убеждают меня в том, что ваш страх насильственной смерти не имеет реальной почвы.

Взгляд Эриксона сверкнул.

— Тогда какого дьявола я его чувствую?

— Вы чувствуете его потому, — сказал Рендер, — что вам очень хотелось бы стать жертвой.

Эриксон улыбнулся; самообладание возвращалось к нему.

— Уверяю вас, доктор, я никогда не думал о самоубийстве и не имею ни малейшего желания перебираться на тот свет.

Он вынул сигарету и прикурил.

Рука его дрожала.

— Когда вы пришли ко мне этим летом, — сказал Рендер, — вы уверяли, что боитесь, будто на вашу жизнь покушаются. Что же касается причин, по которым вас будто бы хотят убить, вы предпочитали отделываться туманными фразами…

— Но мое положение! Попробуйте столько лет пробыть Представителем и не нажить себе врагов!

— И все-таки, — возразил Рендер, — похоже, вам это удалось. Когда вы разрешили мне побеседовать с вашими детективами, они сказали, что не могут раскопать ничего, что реально подтверждало бы ваши страхи. Ни-че-го.

— Значит, не там копали или не глубоко. Погодите, что-нибудь найдется.

— Боюсь, что нет.

— Почему?

— Повторяю, ваши чувства объективно не обоснованы. Давайте начистоту. Есть ли у вас информация, которая каким-либо образом указывала бы, что кто-то ненавидит вас настолько, что готов убить?

— Я получаю много писем с угрозами…

— Как и остальные Представители. К тому же все письма, полученные вами за последний год, были проверены и оказались ложной тревогой. Можете ли вы привести мне хотя бы одно очевидное свидетельство, подтверждающее ваши опасения?

Эриксон задумчиво поглядел на кончик своей сигары.

— Я пришел к вам за советом, как к коллеге, — сказал он, — пришел, чтобы вы покопались у меня в мозгах и выяснили, в чем дело, чтобы моим детективам было над чем поработать. Это может быть кто-то, кого я нечаянно оскорбил или кому пришлись не по вкусу мои законы…

— Однако я ничего не нашел, — сказал Рендер, — совсем ничего, кроме истинной причины вашего беспокойства. Конечно, теперь вы боитесь услышать правду и стараетесь сбить меня, чтобы, не дай Бог, я не назвал диагноз.

— Я ничего не боюсь!

— Тогда послушайте. Потом можете думать и говорить все что угодно, но вы крутились здесь несколько месяцев, не желая признавать того, что я наглядно доказывал вам тысячью разных способов. Теперь я объясню вам все без обиняков, а там уж делайте, что хотите.

— Прекрасно!

— Во-первых, — сказал Рендер, — вам очень хочется иметь врага или врагов…

— Чушь!

— …потому что, если у человека нет врагов, то у него нет и друзей…

— Но у меня масса друзей!

— …потому что никто не хочет быть пустым местом, все хотят, чтобы к ним испытывали по-настоящему сильные чувства. Любовь и ненависть — крайние формы человеческих отношений. Если одна из них вам недоступна, вы стремитесь к другой. И вам так сильно хотелось достичь одного из этих двух полюсов, что вы убедили себя, будто вам это удалось. Но все имеет цену, и в данном случае расплачивается психика. Если человек в ответ на свои истинные эмоциональные потребности получает фальшивку, суррогат, он никогда не испытает настоящего удовлетворения, наоборот, его ждет беспокойство, тревога, потому что в подобных ситуациях психика должна представлять открытую систему. Вы не пытались искать ответа на свои чувства за рамками своего «я». Вы замкнулись, отъединились. Вы компенсировали нехватку реальных эмоций за счет собственной психики. И вы очень, очень нуждаетесь в полноценном общении с другими людьми.

— Бред собачий!

— Можете не соглашаться, — сказал Рендер. — Но я бы на вашем месте согласился.

— Полгода я платил вам за то, чтобы вы помогли мне выяснить, кто хочет меня убить. А теперь вы тут сидите и пытаетесь мне внушить, что я все это затеял только затем, чтобы удовлетворить свою потребность в ненависти.

— В ненависти или в любви Именно.

— Это абсурд! Я вижусь со столькими людьми, что мне приходится носить магнитофон в кармане и камеру на лацкане, чтобы запомнить всех, с кем я встречаюсь…