Роджер Зилазни - Остров мертвых

Уже несколько недель он не был в своем клубе «Скальпель и куропатка», и теперь ему вдруг ужасно захотелось поужинать, сидя за дубовым столом, одному, в многоярусном зале с тремя каминами, под развешанными на стенах искусственными факелами и кабаньими головами, как на этикетке джина. Он опустил свою членскую карточку в телефонную щель на пульте, и за экраном послышалось два гудка.

— «Скальпель и куропатка» приветствует вас, — произнес голос. — Чем можем быть полезны?

— Я Чарльз Рендер. Хочу заказать столик, буду примерно через полчаса.

— На сколько персон?

— На одного.

— Хорошо, сэр. Значит, через полчаса. Уточняю фамилию: «Р-е-н-д-е-р»?

— Верно.

— Спасибо.

Он отключил телефон и встал. День за окном окончательно поблек.

Каменные глыбы и башни светились теперь собственным светом. Снег, мелкий и белый, как сахар, сеялся сквозь потемки и таял каплями на оконном стекле.

Рендер запахнулся в пальто, выключил свет, запер дверь в приемную. В книге записей рукой миссис Хэджес было написано: «Звонила мисс де Виль».

Он вырвал листок, смял его и бросил в мусоросборник. Ничего, позвонит ей завтра и скажет, что допоздна сидел над лекцией.

Выключив последнюю лампу, он низко надвинул шляпу и, выйдя, запер входную дверь. Лифт доставил его в подземный гараж, где стояла его машина.

В гараже было сыро, и шаги Рендера, проходившего между рядами машин, гулко отдавались под бетонными сводами. В ярком свете ламп его спиннер С-7 был похож на блестящий, гладкий серый кокон, готовый вот-вот выпростать трепещущие крылья. Двойной ряд антенн, веером торчавших над покатым капотом, усиливал это впечатление. Рендер поднял большой палец, и дверца открылась.

Он включил зажигание — и словно одинокая пчела загудела, проснувшись, в большом улье. Он потянул на себя штурвал, и дверца медленно и бесшумно встала на свое место. Вырулив по спиральному пандусу, он остановился на площадке перед большой эстакадой.

Пока дверь поднималась, он зажег маршрутный экран и стал вертеть ручку настройки радиоэкрана. Двигаясь слева направо, сверху вниз, квадрат за квадратом, он дошел до нужного ему участка Карнеги-авеню. Отстучав координаты, он отпустил штурвал. Машина подключилась к монитору и выехала на боковое полотно хайвея. Рендер закурил сигарету.

Установив сиденье по центру, он высветлил все окна. Было приятно, облокотившись на колени, глядеть сквозь лобовое стекло на машины, несущиеся навстречу, подобно рою летучих светляков. Сдвинув шляпу на затылок, он задумчиво смотрел вперед.

А ведь было время, когда он любил снег, когда снег напоминал ему о романах Томаса Манна и о музыке скандинавских композиторов. Однако сейчас ему вспоминалось другое, то, что успело стать неотъемлемой частью его сознания. С болезненной ясностью виделась ему млечно-белая морозная пыль, змеящаяся вокруг его старой, еще с ручным управлением машины, змеящаяся и летящая внутрь, белизной оседающая на обгорелом до черноты металле; он видел это до боли ясно, словно шел к останкам разбитой машины по меловой поверхности озера, словно она была остовом затонувшего корабля, а он — ныряльщиком, не могущим даже крикнуть, чтобы не захлебнуться; и всякий раз, глядя на падающий снег, он знал, что где-то такой же снег падает в пустые глазницы черепов. Но девять лет унесли с собой много старой боли, и он не мог не чувствовать красоты вечера.

Машина мчала его по широким-широким дорогам, проносилась по высоким мостам, чья поверхность лоснилась и поблескивала в свете фар, круто кренилась на петлях развязок, ныряла в туннели, стены которых тускло мерцали вокруг, подобно миражу. Затенив окна, он прикрыл глаза.

Он не мог вспомнить, вздремнул ли по пути, что скорей всего значило — да. Он почувствовал, что машина замедляет ход, выдвинул вперед кресло и снова высветлил окна. Почти одновременно прозвучал сигнал отключения от монитора. Рендер потянул штурвал на себя, машина въехала под куполообразный навес; оставив ее на попечение парковочного устройства, он получил свой проверенный билет от одного из тех квадратноголовых роботов, которые мрачно мстят человечеству, показывая картонный язык каждому клиенту.

Как всегда, его встретил шум голосов, приглушенный, как и освещение. Вся обстановка здесь, казалось, поглощает звуки, обращая их в тепло, ласкает язык запахами, достаточно сильными, чтобы он на них отзывался, завораживает слух живым потрескиванием дров в трех каминах.

Рендер с удовольствием отметил, что его любимый столик в углу справа, возле самого маленького камина, дожидается его. Хотя он и знал меню наизусть, но, прихлебывая свой «манхэттен», внимательно изучал его, прикидывая, в какой последовательности станет ублажать свой аппетит. После сеансов он всегда был зверски голоден.

— Доктор Рендер?..

— Да, — он поднял голову.

— С вами хочет поговорить доктор Шеллот, — сказал официант.

— У меня нет знакомых по фамилии Шеллот, — сказал Рендер. — А может быть, ему нужен Бендер? Это хирург из скорой помощи метрополитена, он иногда обедает здесь…

Официант покачал головой.

— Нет, сэр. Именно Рендер. Взгляните. — И он протянул Рендеру карточку размером три на пять, где его имя было отпечатано заглавными буквами. — Доктор Шеллот появляется здесь каждый вечер вот уже почти две недели и каждый раз просит уведомить, когда вы появитесь.

— Хм, — пробормотал Рендер. — Странно. Почему бы ему просто не позвонить мне на работу?

Официант улыбнулся и сделал неопределенный жест.

— Хорошо, скажите, что я жду его, — он залпом допил «манхэттен», — и принесите еще один коктейль.

— К сожалению, доктор Шеллот не видит, — пояснил официант. — Было бы проще, если бы вы…

— Да-да. Конечно.

Рендер встал, покидая свой любимый столик с явным предчувствием, что сегодня уже больше за него не сядет.

— Ведите.

Пройдя между столиками, они поднялись на верхний ярус. «Привет», — сказал, когда они проходили мимо, молодой человек, сидевший за столиком у стены, лицо его показалось знакомым, и Рендер кивнул, — это был один из бывших учеников его семинара, по фамилии то ли Юргенс, то ли Джирканс.

На верхнем ярусе зал был поменьше и только два столика заняты. Точнее, три. В самом конце, за темной стойкой бара, загороженный старинными рыцарскими латами, стоял еще один. Официант двинулся именно к нему.

Они остановились перед столиком, и Рендер взглянул вниз, в темные стекла очков, поднимавшихся по мере того, как они подходили. Доктор Шеллот оказался женщиной; на вид ей можно было дать что-то около тридцати. Челка волос с тускло-золотым отливом не скрывала серебряного кружка, который она носила на лбу, как знак принадлежности к людям с подобным же недостатком. Рендер затянулся, кончик сигареты вспыхнул, и женщина слегка откинула голову. Казалось, она смотрит на него в упор. Чувство было не очень приятное, хотя он знал, что видит она не больше того, что фотоэлектрическое устройство могло передать в зрительные участки ее головного мозга через тончайшие провода, подсоединенные к преобразующему осциллятору, — короче говоря, вспыхнувший огонек его сигареты.