Игорь Басыров - Сказка о нездешнем городе

В тусклых проблесках занимающегося рассвета по кривым улицам Нездешнего города бежали два человека. Они кидались то в один переулок, то в другой, возвращались обратно и вновь начинали безумную гонку по старому маршруту. Из открытых окон доносилось бессвязное бормотание спящих горожан, сны которых нарушались потоками воздуха, взбаламученного проносящимися мимо ночными путешественниками.

Табулус с Симплициссимусом остановились, очутившись на проспекте Великого Переселения. Фонарь погас. Они стояли напротив своего дома, понемногу отряхиваясь от наваждения.

- Что это было? - спросил Табулус.

- Канон?! - полувопросительно проговорил Симплициссимус.

- Не может быть!..

Из полуподвального помещения соседнего дома пробивался узкий лучик света.

- Смотри! Оказывается, не мы одни бодрствуем сегодня ночью.

Подвальное окно было забито досками. Симплициссимус заглянул в щель между ними. В лицо повеяло свежим воздухом, сочившимся из отверстия. Внутри что-то глухо жужжало.

Прильнув к отверстию, Симплициссимус разглядел большие, в человеческий рост, лопасти, неторопливо вращавшиеся вокруг оси. Скорость их вращения постепенно нарастала, наконец мелькающие крылья слились в большой прозрачный круг. Воздушный поток, сочившийся сквозь щель, усилился, и Симплициссимус с наслаждением подставлял лицо его чистым струям. Казалось, что свежий, прохладный воздух, смешавшись с частичками света, создает особую субстанцию, чудотворное зелье, пропитывающее каждую клеточку прикоснувшегося к нему организма, очищающее и обновляющее усталую душу.

Машина остановилась. Между лопастями показалось испачканное лицо человека, возившегося в ее моторе. Это был Лапсус.

2

Из всех канониров, обитавших на верхней палочке буквы "Г", самым загадочным был, безусловно, Лапсус. Он почти не поддерживал контактов с соседями, вместе со своей семьей занимал целый двухэтажный дом, так что ни один человек не имел возможности даже невзначай заглянуть в его потаенную жизнь. Правда, некоторое время назад Лапсус серьезно и бесповоротно рассорился со своей женой и, поскольку разводы, как читатель должен был понять, не одобрялись великим Каноном, отселил ее на второй этаж, где она вольна была устраивать свою жизнь, как пожелает, а сам уединился на первом этаже. Это увеличило таинственность, окружавшую существование Лапсуса, тем более что жена его отличалась не менее замкнутым образом жизни. Честно говоря, я не совсем понимаю, чем же все-таки вызывался этот таинственный ореол, поскольку, на мой взгляд, в Лапсусе не было ничего загадочного. Это был неразговорчивый, угрюмый человек, по профессии - извозчик, ни внешностью, ни поведением своим не отличавшийся от других почтенных канониров. А между тем к нему относились настороженно и с некоторой боязнью, и в таком отношении, как выяснилось впоследствии, был определенный резон для канониров. Но это выяснилось лишь впоследствии, а если бы мы задались целью провести социологический опрос среди жителей Нездешнего города до начала описываемых событий, то мы бы так и не получили разумного ответа на вопрос "Чем вы объясняете свою неприязнь к Лапсусу?". Обобщенный смысл полученных ответов наверняка бы свелся к бессмысленной формуле "Лапсус - это Лапсус". И больше ничего! А разве нужно что-то еще для выработки устойчивого общественного мнения?

Если бы канониры только знали, что причина бед, которые в недалеком будущем обрушатся на Нездешний город, заключается в извозчицкой профессии Лапсуса, они бы, без сомнения, запретили ему заниматься этим родом деятельности. Но, может быть, был великий смысл в том, что горожане не могли отвести беду от своего города? Может быть, город заслужил эту беду? Нет, уверяю вас, тысячу раз нет, ибо не было во всем огромном мире города более благопристойного, более законопослушного и канонобоязненного, чем Нездешний. Аминь!

Все предки Лапсуса были извозчиками, так что профессию свою он получил по наследству. Его предки возили седоков еще в старом городе, на возвышенности. Об этом напоминали десятки скульптурных автопортретов, выполненных собственными руками дедов и прадедов во времена западного ветра. Теперь они горделиво украшали жилище Лапсуса, напоминая о былых суматошных временах. Кроме профессии и коллекции скульптур, по наследству к Лапсусу перешла страсть к быстрой езде. Правда, эта страсть оставалась неудовлетворенной в новом городе, ибо правилами Канона извозчикам предписывалась езда солидная и неспешно-добропорядочная (благодаря этому количество дорожно-транспортных происшествий в Нездешнем городе неуклонно стремилось к нулю). Лапсус подчинялся, но что поделаешь с кровью предков и голосом генов? Глухими ночами он запрягал своего конька и мчался по городу, мчался всласть, загоняя лошадь до кровавой пены, доводя себя до исступленной усталости. Какое тайное сладострастие было в этих ночных скачках, нехорошее, порочное, но что мог Лапсус с собой поделать? Днем он был прилежным канониром, чуть ли не идеалом благочиния, ложась спать, давал себе клятву не поддаваться на внутренний голос, но сдержаться мог максимум неделю. И вновь, возмутительнейшим образом нарушая заповеди Канона, мчался по спящим улицам. Никто не знал об этом пороке, но не объяснялась ли инстинктивная неприязнь канониров к Лапсусу тем, что они подсознательно чувствовали существование какой-то скрытой страсти в неразговорчивом извозчике? И не та же ли страсть была причиной семейных неурядиц Лапсуса? Впрочем, о семейных неурядицах судить не берусь, ибо информация о личной жизни извозчика покрыта такой завесой секретности, с какой не могут сравниться даже самые секретные наши архивы. Ни исторические хроники, ни устные предания не сохранили ни имени жены Лапсуса, ни каких-либо описаний ее внешности. Да нам и не нужно этого, поскольку жена Лапсуса не играет никакой роли в нашем повествовании.

Дотошный читатель скажет: как же так? Не вешает ли автор лапшу на читательские уши? Как могло случиться, что в благочинном и добронравном городе возникла улица, на которой по соседству сосредоточились сразу четыре диссидента, - Циркулус, Табулус, Симплициссимус и Лапсус, разбавленные безответственным разгильдяем Квипроквокусом? Что за очернительская фантазия? Не знаю, как ответить. Может быть, это простая случайность, хотя я в глубине души уверен, что случайностей в жизни не бывает и всякая случайность - это скрытая предопределенность. Может быть, над этим отрезком проспекта Великого Переселения возникла какая-нибудь воронка в пространстве сновидений, что-то типа неизученного атмосферного явления. А может быть, на других улицах и переулках Нездешнего города происходило то же самое. Не знаю. В конце концов пусть читатель разбирается сам, а я вернусь к Лапсусу.