Сергей Стульник - Аз победиши или Между землёй и небом - война

Но что сверх меры, то не во здравие. И Грэй выбросил из головы дурное, изо рта горячее, из рук тяжелое. Чтобы не врезать Вилли по ухмыляющейся роже.

Когда переодевались, Грэй вдруг сказал: - Прости, брат.

Вилли ответил: - Да ладно уж, - хотя совершенно не понял, за что Грэй просит прощения. Он понял только, что произошло нечто, задевшее Торопыгу, но что - не понял. И выкинул из головы мысль о том, что бы это могло быть.

Не всем же постоянно рефлексировать.

Не всем ДАНО.

- ...Что с человеком одежда делает! - воскликнул Грэй, любуясь напарником, облаченным в щегольский и супермодный по нынешним критериям костюмчик, лаковые штиблеты и потрясающую шляпу-канотье. - Да ты прямо как с картинки календаря спрыгнул, Вилли! Любой продюсер с Холмов с тобой контракт заключит, с места не двигаясь, а все женщины, на тебя глядя, в обморок попадают от эротического шока! Разве что росточком не вышел, ну да ничего, на экране не приметят, оператор постарается... Так что ты мне смотри, не попадайся на глаза акулам Голливуда. Я не хочу появления незарегистрированной в скрижалях суперзвезды и повальной женской истерии в стране, секс-эпидемии вируса Квайла. На хрен мне такая альтернативка...

- На себя глянь, зануда. Я в этом тряпье на выпердка похож. Хвостик вот отращу, и вылитый!

- Не переживай, кому нужно, тебя с выпердком не спутают. - Заверил Грэй. - Идем, герой, пора. Эй, девочки! - позвал он, - пойдемте, пора!

Они уже подходили к выходу на лестницу, чтобы спуститься вниз и погрузиться в кар, как вдруг быстрый перестук каблучков настиг Грэя, и обиженный голосок Бев позвал: - Большой Грэ-эй! А почему ты меня не берешь?!

- Не ходи со мной, - сказал он.

- Но почему-у?..

- Оставайся, я сказал! - начал злиться он. - Иди к себе, спать ложись.

- Но я не...

- Ну, я кому говорю?! - зло крикнул он.

- Э-э-э! - остановилась Сэра. - Накинь премиальные, парень, я гляжу, прогулка может быть опасной!

- Сколько там у нас осталось? - раздраженно, по инерции, спросил Грэй у Вилли.

- Где? - удивился Вилли. - Ты о чем? Если о том, что я подумал, то у меня ни капли не осталось, вот эта... - он ущипнул Пэтси за задницу, - все высосала. - Девица кокетливо улыбнулась и потерла ягодицу в том месте, где ее кусали пальцы Неудачника.

- В бумажнике, сексуальный террорист! Развоевался, ишь ты.

- А где бумажник? - озадачился Вилли.

- Я же его на стол бросал... - вспомнил Грэй. - Пэтси, где бумажник? - он придержал девицу за плечо и развернул ее к себе лицом. - На, возьми, - протянула она ему несколько похудевший кожаный домик для денег. Выражение лица у нее при этом было отчужденным, холодным, презрительным даже. - Мы не воровки. Я взяла, что нам причитается. И не бросайся так капустой, коли дорожишь ею безумно. Девки разные бывают...

"Ну-у, - подумал Грэй, - насколько я помню, иногда и прятанье капиталов за подкладку куртки не помогает. Одна жадная шлюха, давно, почти пять лет назад, в первые месяцы Дороги, ухитрилась и оттуда извлечь, покамест я дрых... Пришлось потом за нею и за попяченным ею талисманом гоняться, высунув язык... впрочем, это совершенно другая история...".

- Держи его при себе. Главное, не пропал, - с облегчением произнес Грэй. За него ведь пятнадцатью годами, утраченной дружбой и умершей любовью плачено, подумал.

- Ты не ответил! - ворвалась в разговор Беверли. Она все еще никуда не ушла. - Почему? Разве тебе со мной плохо?! Разве я не мила?!

- Ты мне надоела! - подло, но убедительно, соврал Грэй. - Иди спать, отстань! - у него не оставалось времени на долгие объяснения.

И еще одна Женщина теперь окончательно уверится, что все мужики коз-з-злы-ы!!!

Она посмотрела на него изумленно. Хотела что-то сказать, дрогнули губки, но промолчала. И вдруг в уголках ее бездонных зеленых глаз... Она резко повернулась и бросилась по коридору назад, чтобы никто не увидел ее слез. Грэй героическим усилием воли сдержал в цепях дикое желание услышать, _ч_т_о_ она сейчас о нем подумала. Он представлял, _ч_т_о_, но понял, что представлять - все-таки одно, а услышать, узнать - все-таки совершенно другое, жуткое такое, незабываемое в будущем, дело... Но иначе он с ней не мог поступить.

ПРОСТИ, БЕВ... Я никогда не забуду твой ПОЦЕЛУЙ. ПРОЩАЙ.

- Да, так сколько там осталось? - спокойно спросил он Пэтси.

- Две с половиной косых.

"Всего-то пять сотен взяла за все радости жизни, что мы с Вилли из них высосали, за все роскошные яства, что вкусила наша плоть?! - подумал Грэй. - Бог Мой... Дешево же вы себя цените, девочки... Возьми больше, зачем так мало...".

- Зачем так... - начал говорить вслух.

- Много? - настороженно посмотрела Пэтси на Грэя. - Ты считаешь, я взяла много?

"Свинья! - вспыхнули в мозгу Грэя обжигающие ненавистью мысли проститутки. - Подмахивай им тут, выкладывайся, улыбайся, глазки строй, дерьмо глотай, а им бумажек жалко! Говнюк, собачья кровь..."

- Вилли, Сэра, идите на улицу, - внезапно для напарника велел Грэй. Ждите в машине! - тон его был не допускающим возражений. СТАЛЬНЫМ.

Вилли схватил Сэру под локоток и они исчезли вмиг. "Говорит, значит, надо".

"Если бить полезет, - засквозила тревожная тема испуга в разъяренной мысленной композиции слов и образов, клокочущей в мозгу проститутки, молчать надо, не то Папа сгноит на перекрестках, выгонит из меблирашек, клиента лично прислал-то..."

Они стояли друг напротив друга. Девушка враждебно смотрела на клиента, огромного злобного мужика, способного, наверное, убить ее одним ударом, и дрожащей рукой протягивала ему бумажник. А он вдруг... сгорбился, закрыл глаза, обхватил себя за плечи крест-накрест руками, и замычал что-то, будто от боли застонал, аж покачиваться начал, влево-вправо...

"Боже Мой, они всемером за ночь едва сотню зарабатывают, раздираемый взрывом мучительного чувства стыда, подумал Грэй, раскачиваясь и пытаясь сжать себя тисками воли, чтобы не лопнуть, - она бешено обрадовалась, когда я бросил ворох бумажек на стол... она припрятала четыре сотни, целое состояние, у нее ребенок... Их же за десять баков на улицах режут, бывает... А лишняя пятерка за ночь унижений, за вереницу безликих тел, за стада бездушных скотов, за мутные потоки горечи, захлестывающие горло, за адскую боль в животе, за синяки и ссадины, за болезни и преждевременную старость, - почитай, счастье для них... Мы сами превратили их в самок, в игровые автоматы, за что же их винить, о Боже Мой, когда ответная ненависть бумерангом лупит в душу...".

- Прости меня, Пэтси, - прошептал он, - простите нас, зверей бессовестных... - Он медленно опустился на колени, прямо на грязный темный пол коридора, ведущего в клетки, где животные утоляют голод плоти, - если можете... - наклонился, коснулся лбом ободранных носков поношенных туфелек проститутки. Зашептал бессвязно, захлебываясь словами, словно спеша выплеснуть все раньше, чем иссякнут силы говорить, и говорить ТАКОЕ, словно выталкивая из себя насильно, не обращая внимания на смысл, да и разве смысловая стройность важна, когда кричит Душа у человека, когда больно так, что НЕ кричать - значит умереть от этой боли... - ...возьми все, родная, возьми... Ты просто неверно истолковала мой вопрос... Приблизительные формулировки - ложь изреченная, они синоним лжи заведомой... Возьми, и прости, если сможешь. В мире, где секс - самый дешевый товар, лишь человеческая жизнь ценится еще дешевле. В мире, где любовь - синоним проституции, неужели чему-то еще можно удивляться... Моя часть вины в этом бесстыдном скотстве немалая, и нет мне оправдания... Там, где святые превращены в демонов - люди низвергаются в клоаку бездушия... И все стандарты человеческого поведения превосходно укладываются в схему, которая иначе как мужской кабалой, названа быть не может... В таком случае во имя каких идеалов я воюю?.. Традиционная, так называемая, мораль, установленная превосходством более сильного: порождение мужского лицемерия, ханжески твердящего, что женщины якобы лучшая половина человечества, прекрасная половина... Но женщина - приз, женщина - вещь, такая же, как одежда, жилище, деньги, хлеб и вино... как то, что позволяет выжить и пока живешь, не скучать... и женщины проходят по категории развлечений... Дома, где мораль тает, как мороженое летом, дома, за порогом которых она остается, дома, в которых сдираются маски, не случайно зовутся приютами терпимости. Терпимость - великий соединитель, но каждая медаль имеет две стороны, и в царстве буйства плоти терпимость главное извращение, она чудесным образом превращается в величайшее унижение женщины, как существа, низшего, чем человек... Боже Мой, я не хочу вновь стать пленником земной любви... любовь любви рознь... мне необходима как воздух совершенно иная любовь... есть пища для духа, а есть иная - для разума... такой я не хочу... я хочу отыскать такую любовь, что неземною зовется... Это всепоглощающее желание и вытолкнуло меня в ночь, на Дорогу... И мой удел - искать утешение в тех, кого днем не встретишь... Почему? Потому что с некоторыми людьми можно повстречаться лишь ночью... Что это за люди такие?.. Это люди, которые днем не работают, так вот... Зависимость по собственному желанию, быть может, все же нечто иное, нечто большее, чем навязанная средой обитания... - он бормотал, как бредил, бессвязные мысли свои выплескивая словами, и все обнимал, обнимал ноги проститутки, осыпал ее коленки и бедра поцелуями. Ноги женщины, профессией которой была любовь... - Но любовь и деньги - это ведь уже не любовь, это проституция. Весь мир - зиждется на проституции... Но продать-купить возможно лишь тело и разум, душу, если она есть, за деньги не купишь... По крайней мере, ПОКА Я ДУМАЮ ТАК, во мне найдутся силы для продолжения пути... - Женщина молчала, с места не сдвигаясь, как приклеенная. Понимала она, о чем он пытался сказать?.. Едва ли. Но не с ней он уже говорил... говорил, говорил: - ...неземная любовь - промысел не горизонтальный, за нею в небеса возвыситься надо, взмыть вертикально, и фронт борьбы за нее не справа налево простирается, а снизу вверх... отсюда и до Единственной, твоей, Звезды... и пока человек не освободится от собственного несовершенства, победы не будет дано ни за какие заслуги... - шепот его становился все тише, тише, почти неслышно выдохнул он: - И прощения не будет... искупления - тоже... - и замолчал.