Ирина Станковская - Фантастические миниатюры. Сборник рассказов

– Да, – задумчиво произнес Бамбер, – но мы должны что-то предпринять, пока не пронюхала пресса. Вы же не хотите увидеть в газетах заголовки типа «Черная вдова» или «Синяя борода в юбке»?

Леди Агата содрогнулась:

– О, нет!

Она помолчала и виновато добавила:

– Была еще одна трагедия, о которой я вам не рассказывала. В 1946 году в Швейцарии мой первый муж свалился с ледника. Не знаю, поможет ли вам это.

– Спасибо за откровенность! – кивнул Бамбер. – Вы можете идти, но нам придется осмотреть вашу спальню и другие помещения. Вдруг найдется зацепка, какие-нибудь документы. Возможно, лорду Кларенсу угрожали.

Леди Агата мученически закатила глаза.

Наблюдая за обыском гардеробной, Бамбер продолжал размышлять.

– Ножки, ножки ей поправь! – говорил тем временем один из полицейских, обнимая напольную вешалку, чуть было не рухнувшую под грузом одежды.

– Ага, – сказал суперинтендант вдруг. Он наклонился и вытащил из-под шатающейся вешалки потёртый кожаный чемоданчик на стальных застежках.

– Вряд ли там документы, – пробурчал второй полицейский, пыхтя и возясь с ножками.

Бамбер открыл чемоданчик, порылся там и извлёк на свет божий пару вязаных носков.

– Всё-таки я подозреваю дворецкого, лорд Кларенс собирался его уволить, – этими словами встретил Бамбера в холле старый знакомый, констебль Джонс.

– Но в каждом случае были разные дворецкие, – возразил суперинтендант с вежливой улыбкой.

– А, вы напали на след! – лукаво прищурился констебль. – Бульдожья хватка Бамбера!

– А не живёт ли тут поблизости какая-нибудь пожилая одинокая дама? – поинтересовался Бамбер.

– Кухарка, ещё есть беженка с континента. Обе пожилые, – последовал ответ.

– Беженка живёт в сторожке, что у входа в поместье? – уточнил суперинтендант.

– С вами приятно работать! – воскликнул Джонс восхищенно.

В сторожке было жарко и пахло какими-то травами.

– Готовите? – Бамбер бросил взгляд на стоящий на печи котёл.

– Кашу перловую варю, – с акцентом проворчала смахивающая на ведьму старуха в пёстрой шали. Котёл прицельно плюнул раскалённой перловкой, Бамбер стряхнул с себя крупинки.

– Так кем вы приходитесь леди Агате? – говоря это, он пристально смотрел в лицо пожилой женщины.

– Кто вам сказал? – бабка положила ложку и подступила к суперинтенданту. В её глазах зажглись алые искорки.

– Очень просто, – Бамбер вытащил из кармана носки, – только сейчас я заметил то, что было у меня под носом! В гардеробе леди Агаты всегда есть вязаные носки.

– Ну и что? – оскалилась старуха. – И в Англии холода бывают!

– В каждом случае при обыске находили пару вязаных носков, но они всегда были заштопаны! Кто, как не любящая бабушка, будет штопать носки богатой леди? Кто, как не любящая внучка, будет хранить эти носки, чтобы не огорчать старушку?

Бабка проковыляла к печи и открыла нижнюю заслонку. За ней обнаружился вход в пышущее жаром нутро. Он показался суперинтенданту намного больше заслонки, чего, конечно, быть не могло.

– В печку, милый, в печку, – с сочувственным вздохом сказала бабка, делая в сторону суперинтенданта странные пассы, – умный ты больно!

Бамбер, двигаясь как сомнамбула, повиновался.

– Бабушка! – раздался душераздирающий крик. – Это правда?!

Леди Агата ворвалась в сторожку и оттащила Бамбера от печи.

– Дитятко, я хотела как лучше. Они все обижали тебя! Джон врал, что ты пересаливаешь суп, Перси тебя ударил, Дик шлялся по бабам… Не родная ты мне, сиротинушка бедная, а дороже кровиночки! – запричитала старуха.

– Но Арчи за что?! – зарыдала леди Агата. – Он же был безобидным поэтом!

– На всякий случай, – смутилась старуха, – помнишь его стихи: «Я в честь твою казню цветы всех стран и всей Вселенной! В крови зелёной будешь ты русалкой вдохновенной!» И что, это нормально? Я уж заранее постаралась. Вдруг потом поздно будет.

Леди Агата со слезами обняла бабушку и повернулась к Бамберу:

– Джеймс, вы же ничего не докажете, правда? Я положу её в частную клинику, клянусь!

Суперинтендант хмуро кивнул.

– Может, зря я Агатушке только лордов загадывала. Хотела ей всё самое лучшее, – произнесла бабка и бросила на Бамбера странный оценивающий взгляд.

Суперинтендант проводил женщин до больницы. Он, конечно, проверил бабкины документы – замусоленный паспорт Нансена, в котором стояло диковинное, как у всех русских, имя Baba Iaga.

Поздним вечером детектив ехал в Лондон. Холодало. Легкий морозец изукрасил лобовое стекло перьями Жар-птицы. Бамбер не знал, что это за птица, но было красиво!

Он с вызовом посмотрел в раскормленную царскую физиономию. В палатах было жарко натоплено, сквозь разукрашенные морозными узорами оконца пробивался неяркий утренний свет.

– Ты, сударь мой, тиран и деспот! – он сжал руки в кулаки и гордо вздёрнул подбородок. – Посмотри, что стало с твоим царством, государь! Везде упадок и разрушение, народ ропщет. Нет, хуже, народ безмолвствует!

Царь заморгал маленькими поросячьими глазками, насупился.

– Так и до бунта недалеко! Задавил подданных поборами, гуляешь в кабаках с непотребными девками!

Царь гневно мотнул головой и поправил съехавшую было набок корону.

– Сироты и вдовицы приносят тебе последнюю лепту, а ты покупаешь своей третьей, нет, четвертой царице адамантов, перлов да яхонтов премного! Казна твоя опустела, ты аки червь подземный, скрываешься от ростовщиков и взаимодавцев твоих! Царское достоинство своё поганишь и аки жалкий попрошайка…

Тихо ступая мягкими сапогами, в дверь проскользнул главный царский советник.

– Прибыли, государь! – доложил он.

Царь степенно проследовал к трону, сел, расправив богато украшенные одежды, взял в руки державу и скипетр.

В сопровождении толмача вошёл иноземный король – тощий, высокий, смиренный.

– Ишь, притих! – ехидно сказал царь, зная, что умелый толмач переведёт все на язык дипломатии. – Ты, сударь мой, тиран и деспот!

В венецийском зеркале отражались теперь лишь часть стены да сундук со стоящей на нём початой бутылкой фряжского вина.

Старик молча попыхивал самокруткой, старуха вертела в узловатых пальцах зелёную купюру. Длинноволосый Джон в надетой задом наперёд бейсболке вздохнул и закрыл бумажник.

– Это йест последни прайс!

– По сусекам скребла! – надрывно произнесла бабка и вытерла глаза домотканым полотенцем.

– А кто суп из топора стрескал? Две тарелки. Полнёхоньки, – тихо, но явственно произнес дед, отставной военный. – Мы к нему со всей душой, а он…

Джон колебался. Он думал об ипотеке, о колледже для будущих детей, о захлестнувшем Америку кризисе. Но любовь к русской культуре победила.