Ольга Онойко - Может каждый

Песня разошлась на несколько голосов — диковатой, чуждой гармонией. Приближаясь к идолу, девушки снимали венки из колосьев и исполняли с ними движения танца. Они двигались плавно и медленно, кружились, кланялись и пели, пели… Когда алое солнце наполовину скрылось за лесом, девушки бросили венки к подножию идола и одна за другой стащили через головы свои рубахи.

Серый прикусил губу.

Девушки исполняли священный обряд. Никто не смел смотреть на них в это время, но всё равно им стыдно было плясать обнажёнными, и двигались они уже не так красиво, как раньше. Их подвижные шаровидные глаза подёрнулись плёнкой, миножьи круглые пасти сжались, а пластины на головах — уши, гребни, рога? — опустились вниз и неловко подрагивали. Жесты бескостных пальцев тоже выражали неловкость.

Хоровод остановился. Прервалась песня. Девушки подняли руки, их пальцы-щупальца раскрылись, будто цветки. То, что на их телах напоминало торчащие рёбра, оказалось чем-то вроде жаберных крышек, и крышки приподнялись. Показалось розоватое пульсирующее нутро, укрытое слизью.

Серого затошнило.

Шёл обряд плодородия. Девушки предлагали себя идолу. Танец был непристойным, они смущались, но верили искренне и старались как могли. Они надеялись вызвать в духе полей вожделение, чтобы грядущая жатва стала богатой и подарила деревне полные закрома. Деревня выбрала самых красивых девушек.

«Это нечестно!» — громко подумал Серый. На душе сделалось скверно. Он не знал, кто и зачем создал такое задание, и не думал, что его мнение кого-то интересует, но творилась жестокая несправедливость и он в ней участвовал.

Не вина танцовщиц, что они принадлежали к другому биологическому виду… роду… классу. Зрелище могло вызвать у нормального человека только отвращение, но это не была вина девушек! Что теперь станет с деревней и её полями, если на нежный призыв божество урожая ответило — так?

Серый разозлился. «Джейд! — беззвучно гаркнул он. — Кто-нибудь!» Какого хрена они вписали его в такое?! Надо спрыгивать с этого поезда. Что ещё от него потребуется? Торопливо он окинул взглядом танцующих и постарался вызвать в себе если не симпатию к ним, то хотя бы сочувствие. Вроде удалось…

В следующий миг задача закрылась.

Серый помотал головой и стукнул кулаком по дивану. Злость не отпускала. Он ударил пальцем по пробелу, монитор ноута засветился: работа выполнена, перечислены деньги.

— Собаки полосатые, — вслух сказал Серый. — Ну как так можно.

Он не чувствовал усталости, но был рассержен и взвинчен, и поэтому не хотел сразу приниматься за следующее задание. Вдруг сорвёт злость ещё на ком-нибудь неповинном…

Потерев лоб, он встал и поплёлся за чаем. Забыл, что дверь заперта, пару раз в недоумении дёрнул ручку, вернулся за ключом, с усилием прокрутил его в старом замке.

…Джейд стояла посреди офиса, скрестив руки под грудью, и смотрела с укоризной.

— Я, между прочим, за чаем шёл, — мрачно сказал ей Серый.

— Увидеть меня ты хотел сильнее.

— Можно отказаться от неэтичных заданий?

— Что ты называешь неэтичным?

— Вот это, что сейчас было.

— Исчерпывающе.

Серый шумно выдохнул.

— Я был впаян в идола, — сказал он. — И не просто отказал людям… нелюдям, меня ещё и тошнило от них в процессе. Что у них теперь, голод будет? Я не хочу так.

Джейд завела жёлтые глаза под потолок.

— Почему ты берёшь на себя ответственность за тех, кого видишь в первый и последний раз? За тех, кто вполне может быть иллюзией?

— Потому что я так устроен. И вы это знаете.

Джейд состроила недовольную гримаску, развела руками и вдруг улыбнулась:

— Серый, всё в порядке. Решением задачи был гнев.

— Что?

— Твой гнев на создателей. Твоё отвращение к несправедливости. Желание что-то изменить — или хотя бы не участвовать.

С минуту Серый молчал. Здесь, внутри его сознания, ему ничего не подчинялось — а иначе над коронованной головой Джейд собрались бы чёрные тучи.

— Можно отказаться от заданий на эмоциональное наполнение?

Джейд ответила не сразу.

— Да. Но ты уверен, что альтернатива будет лучше?

— А какая есть?

— Задачи, где тебе придётся не только реагировать, но и действовать. Серый, твои решения по умолчанию будут эмоционально наполненными. А все выборы сложны и неоднозначны. На то и создана биржа. Мы не можем гарантировать тебе спокойную совесть. И сил помогать и спасать мы тебе не дадим.

Серый ссутулился.

— Можно выйти?

— Можно. Закрываем договор?

Серый отвёл взгляд.

…Ответственность за тех, кто вполне может быть иллюзией. Почему он решил, что всё реально? Почему бы не считать, что перед ним высококлассная голограмма, что-то вроде компьютерной игры с отличной графикой? В хороших играх тоже есть сложные выборы, но игра остаётся развлечением. «Я слишком серьёзно к этому отношусь, — подумал он. — Миха прав, не надо переживать».

Всё упиралось в другую материю, простую и однозначную. Продолжая в том же темпе, что сейчас, он заработает больше, чем сумел бы в обычной конторе. Если получится ускориться — заработает намного больше. В разы. Сможет посылать деньги матери, не экономя, не сидя неделями на растворимой лапше. Сможет съездить к матери и разобраться с её проблемами. Мать, самый родной человек на чаше весов — а на другой непонятно кто, непонятно где, не факт, что настоящий, не человек вовсе. «Я постараюсь решать как лучше, — пообещал себе Серый. — Всегда буду стараться». И ответил:

— Я в деле.

Джейд не отпустила его сразу. В прямом смысле не отпустила — подошла и взяла за плечо красивой твёрдой рукой. Серый уставился на её зелёные пальцы: непонятно, то ли живые, то ли изваянные из камня, а может, одновременно то и другое. Потом задрал голову, взглянул ей в лицо. Он не возражал немного задержаться. Общество Джейд было приятно. Она нравилась ему так, как ни одна девушка до сих пор. Грустно было понимать, что на самом деле её не существует.

— Ещё кое-что, Серый, — сказала она с заботой. — Посмотри сам. Ты хорошо работаешь, немало получаешь и сильно устаёшь. Это нормально. Но ты считаешь, что твоя работа ненастоящая и уставать ты не должен. Ты ругаешь себя и наказываешь. Не делай так. Нельзя перестать волноваться по команде. Нельзя перестать уставать по команде. Пойми это, и ты сможешь успокоиться. А когда ты успокоишься, то будешь меньше уставать.

Серый улыбнулся.

— Читаешь мои мысли?

— Я и есть твоя мысль.

— Ты слишком умная, чтобы быть моей собственной.

Джейд рассмеялась.

— Ты себя недооцениваешь. Мне просто лучше видны некоторые вещи, потому что я вижу их вблизи. И… подумай ещё вот о чём: ты — Серый, а я — Нефритовая.

…Серый вернулся, прихлёбывая чай. В задумчивости он потерял равновесие, выплеснул полчашки на пол и, ругаясь, побежал за тряпкой.