Жюль Габриэль Верн - Трилогия о капитане Немо и «Наутилусе» в одном томе

— Да что это за наглец сыграл с нами такую шутку, а? — все возмущался Пенкроф, который никак не мог успокоиться.

Кем бы ни был этот «наглец», путникам оставалось одно — последовать совету Сайреса Смита: добраться до Трущоб и дождаться там утра. На всякий случай Топу было приказано оставаться под окнами Гранитного дворца, а если Топ получал приказ, то выполнял его беспрекословно. Итак, верный пес остался у подножия гранитной стены, а его хозяин с товарищами нашли приют среди скал.

Если бы мы сказали читателям, что поселенцы, несмотря на усталость, хорошо спали, лежа на песке в Трущобах, мы погрешили бы против истины. Они были очень встревожены, понимая, что в их жизни снова свершилось что-то важное. Случайность ли это, виновница которой — стихия, или, напротив, дело рук человеческих, обо всем они узнают наутро; к тому же им было очень неудобно лежать на голой земле. Так или иначе, но их жилище заняли, и попасть домой было невозможно.

Кроме того, Гранитный дворец не только был жилищем, но и складом. В нем хранилось все их имущество: оружие, инструменты, приборы, боевые запасы, всякая снедь и прочее. Если все это расхищено, поселенцам придется снова обзаводиться хозяйством, снова мастерить оружие и инструменты. Дело нелегкое! Они были так встревожены, что не сомкнули глаз: то один, то другой поминутно выходил посмотреть, хорошо ли Топ несет свою службу. Один лишь Сайрес Смит ждал утра с присущим ему хладнокровием, и хотя его мысль упорно работала, он терялся в догадках, не находя объяснений; инженер негодовал, размышляя о том, что они окружены какими-то, очевидно, могущественными силами, а он не в состоянии понять, что это такое. Гедеон Спилет разделял чувства друга, и оба они не раз обменивались мнениями, правда вполголоса, о странных обстоятельствах, обнаруживших всю их недальновидность, всю беспомощность. Без сомнения, с островом связана какая-то тайна, но как ее разгадать? Герберт не знал, что и думать, ему очень хотелось расспросить обо всем Сайреса Смита. А Наб в конце концов решил, что все это не его дело, а дело его хозяина, и если бы славный негр не побоялся показаться неучтивым, он в эту ночь спал бы так же крепко, как и на кровати в Гранитном дворце.

Зато Пенкроф был вне себя от ярости.

— Хороша шутка, — ворчал он, — кто же учинил такую шутку! Не любитель я этаких шуток, и шутнику несдобровать, если он попадется мне под руку!

Как только занялась заря, поселенцы, вооруженные надлежащим образом, отправились на берег, к кромке подводных скал. Гранитный дворец выходил прямо на восток, с минуты на минуту его должно было озарить восходящее солнце.

И действительно, еще не было пяти часов, как оно осветило сквозь завесу листвы закрытые ставни окон.

Казалось, что все было в порядке, но поселенцы невольно вскрикнули, заметив, что дверь, которую они, уходя, затворили, раскрыта настежь.

Кто-то проник в Гранитный дворец. Сомнений быть не могло.

Верхняя лестница, которая вела от площадки к двери, была на месте, а вот нижнюю лестницу кто-то притянул к самому порогу. Было ясно, что люди, вторгшиеся в дом, решили обезопасить себя от всяких неожиданностей.

Узнать же, что там за непрошеные гости и сколько их, пока было невозможно, потому что на пороге никто не показывался.

Снова раздался окрик Пенкрофа. В ответ ни звука.

— Негодяи! — крикнул моряк. — Изволят спать, словно у себя дома. Эй, вы там, пираты, разбойники, корсары, отродье Джона Буля!

Если Пенкроф, истый американец, называл кого-нибудь «отродьем Джона Буля», значит, хотел нанести смертельное оскорбление.

В эту минуту совсем рассвело, и фасад Гранитного дворца вспыхнул под солнечными лучами. Но внутри дома, как и снаружи, было тихо, спокойно.

Поселенцы недоумевали — да вторгся ли кто-нибудь в Гранитный дворец? Впрочем, сомневаться не приходилось — ведь лестницу кто-то убрал, к тому же незваные гости, кем бы они ни были, не могли убежать! Но как до них доберешься?

Герберту пришла в голову мысль привязать к стреле веревку и пустить стрелу так, чтобы она прошла между нижними ступенями лестницы, болтавшейся у порога, потом тихонько потянуть за веревку — лестница упадет на землю, тогда можно будет подняться в Гранитный дворец.

Ничего другого, очевидно, не оставалось делать, и при известной ловкости можно было добиться успеха. По счастью, луки и стрелы хранились в одном из коридоров Трущоб, нашлось и несколько саженей тонкой веревки из растительного волокна. Пенкроф размотал веревку и прикрепил ее к хорошо оперенной стреле. Затем Герберт вложил стрелу в лук и тщательно прицелился в конец лестницы, свисавшей вниз.

Сайрес Смит, Гедеон Спилет, Пенкроф и Наб отступили назад они наблюдали за окнами Гранитного дворца. Журналист, приставив карабин к плечу, направил дуло на дверь.

Тетива натянулась, стрела просвистела, взлетев вместе с веревкой, и прошла между двумя последними ступеньками лестницы.

Дело было сделано.

Герберт сейчас же схватил конец веревки; но в ту минуту, когда он потянул ее, чтобы спустить лестницу, в дверном пролете мелькнула чья-то рука, схватила лестницу и втащила ее в Гранитный дворец.

— Тварь негодная! — закричал моряк. — Хочешь получить пулю, сейчас получишь.

— Да кто же это? — спросил Наб.

— Как? Ты не узнал?..

— Нет.

— Да ведь это обезьяна, макака, сапажу, мартышка, орангутанг, бабуин, горилла, сагуин! Наше жилище захватили обезьяны — взобрались по лестнице, пока нас не было.

И в эту минуту, будто подтверждая, что моряк прав, три или четыре четвероруких показались в окнах: обезьяны открыли ставни и стали кривляться и гримасничать, словно по-своему приветствовали настоящих владельцев дома.

— Так я и знал, что все это — чья-то шутка, — крикнул Пенкроф, — пусть же один из шутников и поплатится за всех!

Моряк вскинул ружье, быстро прицелился и выстрелил. Обезьяны исчезли, и лишь одна, смертельно раненная, упала на песчаный берег.

Это была большая обезьяна, и принадлежала она к первому разряду четвероруких, в этом не было сомнения. Какой она была породы — шимпанзе, орангутанг, горилла или гиббон, — неизвестно, но относилась она к человекообразным обезьянам, названным так благодаря сходству с людьми. К тому же Герберт объявил, что это орангутанг, а мы знаем, что юноша был сведущ в зоологии.

— Замечательное животное! — воскликнул Наб.

— Допустим, что замечательное, — ответил Пенкроф, — но вот не знаю, попадем ли мы домой!

— Герберт — превосходный стрелок, — сказал журналист, — ведь у него есть лук!.. Пусть он снова…

— Хорошо! Но обезьяны ведь хитрущие! — проговорил Пенкроф. — Они уже не сунутся в окна, и нам не удастся их перестрелять, а как я подумаю о том, что они натворили в комнатах и кладовой…