Роджер Желязны - Этот бессмертный

— Ну-ну, собачья морда, ты достаточно пожил на этом свете, чтобы ответить на простой вопрос. Кто контролирует потоки энергии?

— Дом Жизни и Дом Мертвых — кто же еще?

— Кто же еще, вот как! И кто же сейчас управляет Домом Жизни?

— Естественно, Озирис.

— Понятно…

Тень вновь надвигается, становится больше.

— Собачья морда, — говорит Тайфун, и тень лошади неспокойна, — я подозреваю заговор, но я никогда не убиваю по одному только подозрению. Мой отец умер и требует отмщения. А если моему брату была причинена несправедливость, то и здесь прольется кровь. А сейчас отвечай мне быстро, не задумываясь. Ты можешь сказать больше, чем хотел бы. Так вот, выслушай меня: я знаю, что больше всего на свете ты боишься меня. Ты всегда боялся тени лошади, и ты правильно делал, что боялся. Если эта тень упадет на тебя, Ангел, ты прекратишь свое существование. И следа от тебя не останется. А она упадет на тебя, если ты имел отношение к вещам, которые я не одобряю. Я ясно высказался?

— Да, могущественный Тайфун. Ты — единственный бог, которому я поклоняюсь.

И внезапно Анубис прыгает с воем, и в правой руке его неожиданно сверкает уздечка.

Тень от копыта проходит совсем рядом с ним, и он падает на пол. Тень падает на сверкающую серебряную уздечку, и она исчезает.

— Анубис, ты глупец! Зачем ты пытался связать меня?

— Потому что ты заставил меня бояться за свою жизнь, о Повелитель!

— Не сметь подыматься! Не шелохнись или превратишься в ничто! Единственная причина, по которой ты мог бояться меня, это чувство вины.

— Это не так! Я боялся, что ты можешь неправильно понять меня и напасть не разобравшись. Я не хочу превращаться в ничто. Я хотел связать тебя для самозащиты, чтобы я мог представить перед тобой все факты, а потом отпустить. Потому что я признаю, что мое положение заставляет меня выглядеть виноватым с первого взгляда.

Тень двигается и падает на вытянутую руку Анубиса. Правая рука иссыхает и становится неподвижной, обвисая.

— Никогда ты не сможешь заменить эту руку, которую ты поднял на меня, Шакал! Сделай себе новую, и она тоже иссохнет. Приставь металлическую руку, и она откажется служить тебе. Я оставляю тебе лишь левую руку за твой проступок. Я соберу факты — все факты — сам. Если ты виновен в том, в чем я сейчас почти уверен, что ты виновен, я буду судьей, присяжным и палачом в одном лице. Знай, ни серебряная уздечка, Ни золотые поводья не остановят Тайфуна. И знай, что если вся моя тень упадет на тебя, не останется даже пыли. Скоро я вернусь в Дом Мертвых, и, если что-нибудь будет не в порядке, новый пес будет править здесь!

Огонь загорается по краям черного силуэта. Он ревет, вырываясь вперед, как бы намереваясь нанести еще один удар, пламя ярко пылает, и вот Анубис остается один на полу Большого Зала.

Он медленно встает и поднимает посох своей левой рукой. Его красный язык высовывается, и, спотыкаясь, идет он к своему трону. Огромное окно появляется в воздухе, и он смотрит в него на Создание Жизни.

— Озирис! — говорит он. — Дьявол жив!

— Что ты хочешь этим сказать? — слышит он в ответ.

— Сегодня тень лошади упала на меня.

— Это плохо. В особенности сейчас, когда ты направил своего нового посланника.

— Откуда ты знаешь?

— У меня есть свои способы. Но и я сделал то же самое впервые, и это мой сын, Гор. Надеюсь, что мне удастся отозвать его вовремя.

— Да, мне всегда нравился Гор.

— А как с твоим посланником?

— Я не буду отзывать его. Мне было бы очень любопытно посмотреть, как Тайфун попробует уничтожить его.

— Твой Оаким — кто он на самом деле? Кем он был?

— Это мое дело.

— Если… если окажется, что он тот, кем, я думаю, он может быть, — а ты знаешь, кого я имею в виду, — отзови его, пес, или между нами никогда не будет мира, если оба мы вообще останемся при этом живы.

Анубис усмехается.

— А был ли между нами когда-нибудь мир?

— Нет, — говорит Озирис, — раз уже зашел такой откровенный разговор.

— Но Принц действительно начал угрожать нам в первый раз, он грозил, что покончит с нашим правлением.

— Да, уже двенадцатый год на исходе, и мы должны действовать. Может быть, пройдут века, как он говорил, прежде чем он выступит против нас. Но выступит он непременно, потому что он всегда держит свое слово. Кто знает, однако, что у него на уме?

— Не я.

— Что случилось с твоей правой рукой?

— Тень упала на нее.

— Так вот, оба мы погибнем под этой тенью, если ты не отзовешь своего посланника. Появление Тайфуна полностью все изменило. Мы должны связаться с Принцем, попытаться договориться с ним, упросить его.

— Он слишком умен, чтобы быть обманутым фальшивыми обещаниями, и ты недооцениваешь Оакима.

— Может быть, нам надо договориться с ним по-честному, не восстанавливать его, само собой…

— Нет! Мы восторжествуем!

— Докажи это, заменив свою руку такой, которая бы работала.

— Я сделаю это.

— Прощай, Анубис, и помни — даже фуга бессильна против Ангела Дома Огня.

— Я знаю. Прощай, Ангел Дома Жизни.

— Почему ты называешь меня моим древним именем?

— Потому что ты боишься, возвращаются старые времена, Озирис.

— Тогда отзови Оакима.

— Нет.

— Тогда прощай, глупый Ангел, падший из падших.

— Адье.

И окно заполняется звездами и энергией, пока не закрывается полностью, от движения левой руки между пламенем чаш.

Молчание наступает в Доме Мертвых.

… Евнух — священник высшей касты — ставит тонкие свечи перед парой рваных башмаков.

… Собака треплет грязную перчатку, которая видела много лучших веков.

… Северный Ветер ударяет по крохотной серебряной наковальне своими пальцами — деревянными молоточками. На металл ложится дорога голубого света.

Вверх смотрит Оаким, видя Железного Генерала.

— Где-то в глубине моей души чувствую я, что должен знать о нем, — говорит Оаким.

— Перестань, — говорит Брамин, трость и глаза которого сверкают зеленым огнем. — Все знают о Генерале, который скачет в одиночку. По страницам истории раздается топот его боевого коня Бронзы. Он летал в эскадрилье Лафайета. Он бился, удерживая Джарамскую долину. Он помогал оборонять Сталинград лютой зимой. С горсткой друзей он пытался захватить Кубу. На каждом поле сражения он оставлял частичку самого себя. Он разбил свой лагерь в Вашингтоне, когда настали тяжелые времена, пока более великий генерал не попросил его уйти. Он был побежден в битве при Литл-Роке, а в Беркли ему плеснули в лицо кислотой. Он был в черных списках, потому что когда-то состоял членом подполья. Все правые дела, за которые он сражался, давно похоронены, но частичка его умирала каждый раз, когда появлялось новое дело, за которое он бросался в бой. Он выжил, каким-то чудом пережил свой век, с искусственными конечностями и с искусственными сердцем и венами, со вставными зубами и стеклянными глазами, с пластинкой в черепе и костями из пластика, с кусочками проволоки и фарфора внутри его тела — пока, наконец, наука не научилась делать все это лучше, чем то, с чем человек появлялся на свет. Его вновь собрали, кусочек за кусочком, пока в следующем веке он не стал превосходить любого человека из плоти и крови. И вновь он бился в повстанческих отрядах, и вновь его разбивали на мелкие кусочки в войнах, которые колонии вели против своей матери-планеты, и в войнах, которые отдельные миры вели против федерации. Он всегда в каком-нибудь черном списке, но не обращает внимания на это и играет на своем банджо, потому что он поставил себя вне закона, всегда подчиняясь его духу, а не его букве. Много раз он заменял металлические части своего тела и вновь становился полноценным человеком, но всегда он бросался на помощь, где бы она ни требовалась, и тогда вновь терял свою человечность. Он резко спорил с Троцким, который объяснял ему, что писателям мало платят, он одно время поддерживал Фиделя Кастро и понял, что юристам тоже мало платят. Почти всегда его побеждают и используют, но ему это все равно, потому что его идеалы значат для него больше, чем его плоть. Теперь же, конечно, дело Принца, Имя Которому Тысяча, не очень кое-кому нравится. Из того, что ты говорил, я понял, что те, кто против Дома Жизни и Дома Мертвых, будут считаться сторонниками Принца, которому никакие сторонники не нужны, хоть это и не имеет значения. Я также рискну высказать предположение, что Генерал будет поддерживать его, так как Принц всегда один против всех. Генерала можно победить, но его никогда нельзя уничтожить, Оаким! А вот и он. Спроси его сам, если желаешь.