Роджер Желязны - Этот бессмертный

— Как и все члены палаты представителей… И все письма, направленные вам в течение прошлого года, расследовались. Было установлено, что это дело рук сумасшедших. Можете ли вы предложить мне хоть одно доказательство, подтверждающее ваши заявления?

Эриксон рассматривал кончик своей сигары.

— Я пришел к вам по совету одного коллеги. Пришел к вам, чтобы вы порылись в моем мозгу и нашли там что-то, с чем дальше могли бы работать мои детективы. Может, я кого-то сильно оскорбил или неудачно применил закон, имея дело с…

— … и я ничего не нашел, — повторил Рендер, — ничего, кроме причины вашего недовольства. Сейчас, конечно, вы боитесь услышать ее и пытаетесь отвлечь меня от объяснения диагноза…

— Нет!

— Тогда слушайте. Потом можете комментировать, если хотите, но вы тратили здесь время, не желая принять то, что я предлагал вам в десятке вариантов. Теперь я хочу сказать вам прямо, в чем дело, а дальше поступайте, как знаете.

— Прекрасно…

— Во-первых, вы очень хотели бы иметь множество врагов обоего пола…

— Это смешно!

— … потому что это единственная альтернатива возможности иметь друзей…

— У меня куча друзей!

— … потому что никто не хочет, чтобы его полностью игнорировали, чтобы все были к нему равнодушны. Любовь и ненависть — высшие формы проявления человеческих отношений. Не имея любви и не в силах добиться ее, вы желаете для себя ненависти. Вы так сильно мечтали о ней, что убедили себя в ее существовании. Но это — фальшивая игра. Подлинная эмоциональная потребность, подчиняясь надуманному желанию, не приносит реального удовлетворения, а дает лишь тревогу и неудовлетворенность, потому что психика не может обмануть сама себя. Вы же ищете человеческих отношений вне себя самого. Вы закрыты. То, в чем вы нуждаетесь, вы творите из материала собственного «я». Вы — человек, крайне нуждающийся в крепких связях с другими людьми.

— Что за бред!

— Примите это заключение или откажитесь от него, — сказал Рендер. — Я бы советовал вам принять.

— Я платил вам полгода, чтобы вы обнаружили, кто хочет меня убить. А вы теперь говорите, что я все выдумал, чтобы удовлетворить свое желание иметь кого-то, кто бы меня ненавидел.

— Ненавидел бы или любил.

— Это ерунда! Я встречаю так много людей, что приходится носить в кармане записывающий аппарат и камеру на лацкане, чтобы я мог всех их запомнить…

— Я говорю не о том, что вы встречаетесь со множеством людей. Скажите, этот сон важен для вас?

Эриксон немного помолчал.

— Да, — наконец сознался он. — Очень важен. Но все равно ваша интерпретация его — абсурд. Но допустим, просто ради спора, что ваши слова справедливы. Что же я должен делать, чтобы избавиться от этих снов?

Рендер откинулся в кресле.

— Пустите вашу энергию по другому пути. Встречайтесь с некоторыми людьми не как член правительства, а просто как Джо Эриксон. Общайтесь с ними, делайте вместе то, что можете: что-нибудь не относящееся к политике — скажем, в чем-то соревнуйтесь, — и вы создадите себе несколько настоящих друзей или врагов, желательно друзей. Я все время советовал вам сделать это.

— Тогда подскажите мне еще кое-что.

— Охотно.

— Допустим, вы правы; так почему я никогда никого не любил и не испытывал ни к кому ненависти и меня никто не ненавидел? Я занимаю ответственный пост в правительстве, я все время встречаюсь с людьми. Почему же я такой… нейтральный?

К этому моменту Рендер уже наизусть знал всю карьеру Эриксона. Он мог бы процитировать Эриксону замечание Данте о тех душах, которые, не имея добродетелей, отрицают небо, а по недостатку существенных пороков отрицают также и ад. Они поднимают паруса и движутся туда, куда несет их ветер времени, без цели, не зная, к какому порту они прибьются. Такова была долгая и бесцветная карьера Эриксона, человека, который так и не обрел ни целей, ни привязанностей. Но Рендер отогнал свои истинные мысли на этот счет, потому что они не имели оперативной ценности. Он только сказал:

— В наше время все больше и больше людей оказываются в таких же обстоятельствах. Это происходит из-за растущей сложности общества и обезличивания индивидуума в социометрической ячейке. В результате даже влечение к другим особям становится вынужденным. Сейчас таких много.

Эриксон кивнул, и Рендер внутренне улыбнулся.

Иногда нужно вести дело в открытую, чтобы потом дать свое наставление, подумал он.

— У меня впечатление, что вы, может быть, и правы, — сказал Эриксон. — Иногда я и в самом деле чувствую себя, как вы только что описали, — безликой единицей…

Рендер взглянул на часы.

— Как вы будете жить дальше, выйдя отсюда, — решать, конечно, вам. Я думаю, что вы еще потратите время и останетесь на анализ подольше. Теперь мы оба знаем причину ваших жалоб. Я не могу водить вас за руку и указывать, как себя вести. Я могу подсказать, могу посочувствовать, но без глубокого зондирования психики. Свяжитесь со мной, когда почувствуете необходимость поговорить о вашей деятельности и соотнести ее с моим диагнозом.

— Я приду, — кивнул Эриксон. — Черт побери этот сон! Он захватил меня. Вы делаете их такими же живыми, как сама жизнь…

Даже еще более живыми… Наверное, я не скоро его забуду.

— Надеюсь на это.

— О’кей, доктор. — Эриксон встал и протянул руку. — Я, вероятно, вернусь через пару недель. Я сделаю честную попытку к общению. — Он ухмыльнулся при этих словах, от которых обычно хмурился. — В сущности, начну немедленно. Могу я угостить вас выпивкой внизу, за углом?

Рендер пожал влажную руку, утомленную, как у ведущего актера после очень удачного спектакля, и почти с сожалением сказал:

— Спасибо, но у меня назначена встреча.

Он помог Эриксону надеть пальто, подал ему шляпу и проводил до двери.

— Ну, спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Когда дверь бесшумно закрылась, Рендер снова прошел к своему трону из красного дерева и бросил сигарету в нижнее полушарие. Он откинулся в кресле, заложил руки за голову и закрыл глаза.

— Конечно, он более реален, чем сама жизнь, — сказал он в пространство. — Это я создал его.

Улыбаясь, он вновь просмотрел созданный им сон. Эх, если бы кто-нибудь из его учителей мог быть свидетелем! Сон был хорошо сконструирован, мощно выполнен и точно соответствовал данному случаю. Но ведь он, Рендер, Творец, один из двухсот особых аналитиков, чья психика позволяла входить в невротические системы и выносить оттуда эстетическое удовлетворение имитацией отклонения — Здравомыслящий Мастер.

Рендер расшевелил свои воспоминания. Его самого тоже анализировали и, как гранитно-волевого, ультрапрочного аутсайдера, заставляли переносить ядовитую атмосферу фиксации, и он проходил невредимым через химеры искажений, заставляя темную Мать Медузу закрывать глаза перед его искусством.