Роджер Желязны - Этот бессмертный

Майк Шендон был настоящим шпионом, лучшим из всех, какие у меня когда-либо работали. При мысли о нем я не могу сдержать некоторого укола зависти. Он достиг всего, о чем я могу только мечтать.

Он был примерно на два фута выше меня ростом и фунтов на двадцать пять тяжелее. Глаза у него были цвета только что отполированного красного дерева, а волосы черными, как чернила. Он был чертовски ловок, голос имел до отвращения красивый и одевался всегда безукоризненно. Бывший выходец с планеты фермеров Вава, он обладая дорогостоящими вкусами и неспособностью сидеть на одном месте. Школу он не посещал и обучался самостоятельно, когда проходил перевоспитание после совершения антиобщественного поступка. В дни моей молодости было бы сказано так: он проводил все свободные часы в тюремной библиотеке, отбывая срок за крупную кражу. Сейчас так не говорят, но смысл от этого не меняется. Перевоспитание его было успешным, если судить по тому факту, что во второй раз его поймали не очень скоро. Конечно, у него были блестящие способности. Я не думал, что его выследят вторично, хотя он любил говорить, что ему это на роду написано. Он был телепатом и обладал почти фотографической памятью. Он был силен, вынослив, умел пить, и женщины вешались ему на шею. Поэтому, как мне кажется, я имел все основания для зависти.

Он работал на меня несколько лет, прежде чем я познакомился с ним лично. Один из моих вербовщиков обнаружил его и направил в «Специальную учебную группу при Объединении Сандау», проще говоря, «шпионскую школу». Год спустя он уже был вторым в своем классе. Он проявил себя, когда дело дошло до производственных исследований, как мы это называем. Его имя продолжало появляться в секретных донесениях, и я решил пригласить его на обед.

Искренность и хорошие манеры — вот и все, что я мог потом вспомнить. Это был прирожденный проходимец.

Телепаты встречаются редко, и полученная телепатическим путем информация не имеет цены в суде, и все же дар этот явно чего-то стоил. Но чего бы он ни стоил, работать с ним было не так-то легко. Сколько бы он ни зарабатывал, он всегда тратил больше.

Лишь годы спустя после его смерти я узнал о размерах его деятельности по шантажу. Но попался он, конечно, при работе «на сторону».

Мы знали, что в системе секретности Объединения имеется серьезная течь. Но мы не представляли, где и при каких обстоятельствах утекают сведения, и потребовалось пять лет, чтобы выяснить причину. К этому времени Объединение Сандау порядочно лихорадило.

Но в конце концов мы его «пришпилили». Это было трудное дело, и нам пришлось нанять еще четырех телепатов. Мы загнали его в угол и отдали под суд. Он был приговорен к лишению свободы и отправлен на очередное перевоспитание. Мне пришлось взять три контракта на мироформирование, чтобы поддержать наше ОС. Мы пережили немалые трудности, но все обошлось благополучно.

Несколько лет спустя Шендон из заключения бежал, и эта весть разнеслась быстро.

Имя его было занесено в список лиц, разыскиваемых полицией. Но ведь Вселенная велика…

Это произошло на побережье Куобей, в Орегоне, где я выбрал себе местечко для отдыха на Земле, у моря. Два или три месяца представлялись мне вполне подходящим сроком.

Жизнь рядом с морем — целительное время для утомленной психики. Морские запахи, чайки, песок, то прохлада, то жара, то сухость, то влажность, вкус морской соли на языке и постоянное присутствие сине-серо-зеленого испещренного барашками пены беспокойного пространства проясняют взгляд на мир и очищают сознание. Я прогуливался вдоль берега каждый день до завтрака и каждый вечер после ужина. Звали меня Карлос Палермо, если это кого-то интересовало. После шести недель я начал чувствовать себя чистым и здоровым снаружи и внутри, и к тому же, объединившись с местными компаниями, моя финансовая империя снова пришла в состояние равновесия.

Мой дом — белое каменное строение с красной черепичной крышей и закрытым задним двориком — находился на берегу небольшой бухты. В стене, со стороны моря, имелась черная железная решетка-ворота, а сразу за ней располагался пляж. С юга пляж ограничивал высокий откос серой глины, с севера берег заключали непролазные кусты и древесная поросль. Здесь все дышало миром, и я ощущал мир в себе.

Ночь была прохладной, можно даже сказать, зябкой. Большая, в три четверти луна, не спеша опускалась на западе, разбрасывая блики на море. Звезды казались соцветиями ярких растений. В дали вздыхающего морского полотна собравшиеся вместе восемь плавучих буровых платформ время от времени загораживали звезды. Временами на металле плавучего острова отсвечивали лунные лучи.

Я не слышал, как он подобрался. Очевидно, он прокрался сквозь заросли на севере, подождал, когда я подойду как можно ближе, и напал, когда я ощутил его присутствие.

Одному телепату легче скрыть свое присутствие от другого, чем это может показаться. Одновременно он пытается следить за действиями второго, и это достигается с помощью так называемого «блокирования» — когда ты вокруг себя как бы возводишь экран и, таким образом, остаешься нейтральным, отгораживаешься от мира.

Признаем, что это довольно трудно сделать, если вы до смерти ненавидите человека и подкрадываетесь к нему с целью прикончить его, но именно это, вероятно, и спасло мне жизнь.

Не могу сказать, что я действительно почувствовал чье-то зловещее присутствие за спиной. Просто получилось, что, прогуливаясь вдоль линии прибоя и вдыхая ночной воздух, я вдруг был охвачен тягостным чувством. Подобные безымянные мысли порой будят человека посреди тихой теплой ночи, вы просыпаетесь без определенной причины, некоторое время лежите, раздумывая, что за дьявол вас разбудил, потом вдруг слышите непонятный звук в соседней комнате, усиленный, тишиной, наэлектризованной неожиданной тревогой и сжимающим все внутри напряжением. Такие вот мысли вдруг промчались у меня в голове, я почувствовал мурашки в пальцах рук и ног — старый антропоидный рефлекс — и ночь показалась мне еще темней, и в море вдруг объявились невиданные ужасные твари, и щупальца их, скрытые волнами, уже тянулись ко мне.

Светящаяся полоска над головой означала пролетавший стратосферический транспорт, который в любую секунду мог выйти из строя и метеором низринуться мне на голову.

Словом, когда я услышал позади хруст песка, адреналин уже бушевал в крови.

Я быстро обернулся, одновременно пригибаясь. Правая нога моя поскользнулась, и я упал на одно колено.

Удар в голову бросил меня на правый бок. Тут он на меня и напал, и мы сцепились на песке, стараясь занять выгодную позицию. Кричать было бесполезно, потому что поблизости никого не было. Я попытался запорошить ему глаза песком, попытался ударить его в пах коленом и бил еще в дюжину чувствительных мест. Но он был отлично натренирован и весил больше, и реакция у него была быстрее.