Александр Казанцев - Гости из космоса (сборник)

Новый год встречали в ночь с первого на второе января.

На столе, кроме бутылок, стреляющих и не стреляющих пробками, кроме закусок, этого холодного оружия встречи, как шутил контр-адмирал, дымились миски с сибирскими пельменями, с которыми предстояла горячая схватка.

Когда со своего места поднялся майор Загоров, встали и все гости.

— Верно, только у хирурга бывает такое самообладание, — говорил командир эскадрильи. — Нам, летчикам, есть чему у него поучиться!

Вошла Загорова. Она сменила форму на праздничное платье и казалась совсем молоденькой.

— Операция удалась, товарищи! Блестяще удалась! — звонко возвестила она.

— Позвольте мне поднять тост, — сказал контр-адмирал. — Тост за замечательных наших людей, из которых каждый способен на подвиг во имя человека и Родины. Пусть эти мирные подвиги страшат тех, кто хочет нарушить мир!

За замерзшим окном бушевал в Баренцевом море январский шторм.

Баренцово море.

Качка началась страшная. Чемоданы вырвались из-под койки и вот уже час носились вместе со стулом по каюте. Встать не было сил. Тело взлетало высоко вверх, потом проваливалось в бездну. К горлу подступал комок, зубы сжимались.

И все же предстояло идти в кают-компанию! Капитан Борис Ефимович требовал, чтобы пассажиры непременно являлись к обеду.

Палуба накренивалась, убегала из-под ног. Вокруг корабля висел непроглядный туман. Капитан нарочно отошел подальше от Новой Земли, хотя именно на нее держал курс. Он оставался самим собой, Борис Ефимович, неторопливый, выжидающий и все же успевавший сделать за рейс больше всех других капитанов.

Когда я добрался наконец до кают-компании, капитан сидел на председательском месте, невысокий, сухой, подтянутый и, как всегда, приветливый. Он встретил меня веселым, чуть насмешливым взглядом. Я мог утешиться, посмотрев на бодрых моряков, сидевших по одну сторону стола, и таких же жалких, как я, страдавших от качки, пассажиров по другую его сторону.

— Неужели против морской болезни нет средств? — спросил я доктора, с ужасом поглядывая, как моряки принялись за ненавистную мне сейчас еду.

Врач пожал плечами, а капитан ответил за него:

— Есть средство. Мы, моряки, стараемся работать побольше.

— Поставьте нас кочегарами, — взмолился я.

— Смотрите, припомню! — пригрозил капитан и вдруг спросил: — А в шахматы кто играет?

Оказалось, что играть умеют все, кроме старшего механика Карташова.

— Турнир, что ли, организуйте, — предложил капитан.

— Какая тут игра! — махнул рукой второй помощник, глядя на наши зеленые лица.

— Не скажите, не скажите, — серьезно возразил капитан. — Шахматы для нас, полярников, большое дело! Они приходят на помощь в очень тяжелых случаях. Вспомните челюскинцев. Раздавленный корабль на дно пошел. Остались люди на голом льду за тысячи миль от жилья. Самолеты в Арктику тогда еще почти не летали. А челюскинцы на льду шахматный турнир устроили. Играть в шахматы можно было только при крепкой вере в помощь, которую пришлет им Советская страна. И пришла помощь, пришла… шахматный турнир едва закончили.

— Так вот о шахматах, — капитан загадочно улыбнулся. — Арктическая это теперь игра. Матчи между островами постоянно разыгрываются. А известна была эта игра в древние времена в далекой жаркой стране, в Индии. И пришлось мне однажды в этом самому убедиться.

— Когда это вы убедились? — спросил старший помощник. — Не во время ли того рейса, когда торговый пароход на Дальний Восток перегоняли?

— Вот именно. Надо было этот торговый пароход до начала арктической навигации доставить из Архангельска во Владивосток, — начал рассказывать капитан. — Мне это и поручили. Маршрут был интересный. Через Гибралтар, Суэцкий канал. В последний год английского владычества в Индии довелось нам зайти в Калькутту. К вечеру я съехал на берег, побывал у портового начальства, потом пошел посмотреть, что за город. Порт грязный, обыкновенный. Пакгаузы длинные, низкие. Улицы асфальтированные, дома и автомобили европейские, ну, а нищие… местные. На перекрестке полисмен.

Поражала пестрота нарядов. Не нарядная пестрота, а пестрота контраста. Европейцы в белых костюмах и пробковых шлемах и полуголые люди в рубищах, худые, с огромными черными глазами. Медлительные прохожие в чалмах и шумные английские солдаты, береты, рубашки хаки… Прекрасные леди в автомобилях и нищие на панелях…

Мне хотелось приобрести какую-нибудь индийскую безделушку на память. Я остановился перед витриной лавчонки, но увидел там только дешевенький товар, конечно, американского производства.

Прохожие в Калькутте ходят медленно, часто останавливаются, словно спешить некуда. А впрочем, жарко там.

Сначала я не обратил внимания, что многих идущих останавливал бедно одетый индиец. В руках он держал вечную американскую ручку, которую и предлагал прохожим. Вначале я подумал, что ему хочется продать ее. Один прохожий взял эту ручку. Индиец протянул ему книгу в переплете, и прохожий что-то написал на белом листке.

Хмурый полицейский направился к индийцу. Прохожий завернул за угол. Индиец тоже быстро зашагал. Видно, полицейскому было лень идти быстро в такую жару. Он остановился.

Индиец поравнялся со мной, прямо-таки ожег меня своими чернущими глазами и сказал на английском языке. «Моряк, все люди должны бороться против войн. Подпишите воззвание».

Так вот зачем у него вечная американская ручка!

Я улыбнулся и ответил тоже по-английски: «Благодарю за обращение, но я уже подписал это воззвание». — «Подписали? Уже? — не то удивленно, не то обрадованно сказал индиец. — Где же?» — «В Ленинграде», — ответил я.

Индиец преобразился, как будто узнал старого знакомого. Он стал трясти мою руку, глядя мне в глаза и улыбаясь.

«Вы русский? Вы советский человек? — взволнованно говорил он. — Как я рад, что вас встретил! Мы так много думаем о вашей стране…»

Полисмен прошелся мимо нас, заложив руки за спину. Индиец не обратил на него внимания.

«Вы первый советский человек, которого я вижу. — говорил он. — Мне бы хотелось… Знаете, возьмите этот подарок. Здесь знаки величайшей мудрости. Законы перемен. Они были найдены при раскопках».

Индиец сунул мне в руку пластинку из слоновой кости с вырезанными на ней рисунками.

Это была тончайшая работа древних мастеров. Как неожиданно исполнилось мое желание!

Индиец простился со мной. Я решил идти на набережную, где меня ждал катер с корабля.

Прежде чем завернуть за угол, я оглянулся.

Индиец остановил группу прохожих и что-то горячо говорил им. Среди остановившихся было двое солдат в беретах. Индиец протягивал вечную ручку. Кто-то взял ручку. Прохожие подписывали воззвание.