Raptor - Тенебрариум

Лишь пожив в Тенебрариуме, я начал сполна осознавать, что такое жизнь. Там, за его пределами, я не понимал, зачем живу и какая у меня цель. Бессмысленные дни, похожие друг на друга, бессмысленная работа, даже радости и горести бессмысленные. Для чего всё это? Наверняка многие люди сталкиваются с этим же вопросом. Кто-то из них ударяется в религию, кто-то пускается во все тяжкие, кто-то пытается раствориться в собственных детях, надеясь найти в них своё продолжение. Ну а я почему-то решил, что моё призвание — писать книги. Даже в этом я не был уверен до конца. Но попробовать стоило. Тем более, что больше ничего я, в общем-то, не умею. Да мне и неинтересно. Благодаря этой попытке найти себя, я оказался здесь. Тенебрариум сильно деформировал моё прежнее сознание. И хоть деформация была болезненной, я благодарен ему за это. Ведь он помог мне научиться понимать то, чего я раньше не понимал. Главным моим открытием стало осознание простого и логичного факта. Прелесть жизни — это сама жизнь. Каждый прожитый день. Каждое случившееся событие. И самые маленькие радости, встречающиеся на нашем пути нужно принимать с величайшей благодарностью.

Как ни печально, но в основном это умозаключение становится понятным лишь для тех, кто хлебнули горя полной ложкой. Люди, претерпевшие серьёзные лишения, потерявшие близких, получившие увечья, разорившиеся и так далее. Только на фоне большого горя люди начинают различать прелесть маленького счастья. И тут оказывается, что только маленькое счастье способно вытянуть человека из трясины огромного горя. Вот почему инвалиды и калеки находят в себе силы быть оптимистами и бороться за право жить нормальной жизнью. Вот почему люди, потерявшие всё, способны, сжав волю в кулак, начать всё заново, с нуля. Вот почему мир по настоящему ценят лишь те, кто пережили войну…

И я, испытавший столько страха, боли, невзгод и смертельных ситуаций, теперь упивался каждой минутой покоя. Смаковал каждый день. И старался общаться с Котей и Райли как можно чаще. Ведь когда-то с ними придётся расстаться навсегда. Ну а после, если я выживу, то у меня останутся только воспоминания о них. К таким выводам я пришёл.

Ещё мне хотелось бы поделиться с вами тем, о чём я, скорее всего, не буду упоминать в своей книге. Уж слишком это священно для меня. Эти мысли я бы оставил при себе, но очень хочется, чтобы вы, мои дорогие читатели, меня поняли.

Почитав о моих отношениях с изгнанницей под кодовым номером Z-345/7-37 субкод 2, наверняка многие зададутся вопросом, почему мы с ней так и не сблизились? Ведь чувства, которые мы друг к другу питали, были примерно одинаковы.

Да, между мной и Райли, несмотря на всю теплоту и взаимность чувств, так и не было никакой интимной близости. И дело тут вовсе не в её 'отключенных половых функциях', и не в моей застенчивости.

Во-первых, мы оба понимали, что являемся представителями разных миров. Даже если бы я сумел отбросить своё человеческое мировоззрение, и твёрдо поверил в то, что являюсь не человеком, а изгнанником, как она. Тогда бы я тем более не смог вступить с ней в интимную связь. По крайней мере, в человеческой оболочке. Это так же противоестественно, как заниматься сексом, не снимая водолазного скафандра.

Во-вторых, платонические отношения доставляли нам обоим куда больший спектр эмоций и чувств. Они напоминали первую школьную любовь, когда поуши влюбился в одноклассницу, но соблюдаешь дистанцию в общении с ней, при этом балдея от каждого её взгляда, от каждого слова, или случайного прикосновения. Подобные 'детские' сердечные томления гораздо сильнее и глубже, нежели взрослая романтика, от которой люди начинают считать себя фактически имуществом друг друга.

Разумеется, вы можете мне возразить, что до поездки в Иликтинск у меня никого не было, поэтому делать выводы, не имея опыта, с моей стороны как минимум глупо. Спорить не стану. Просто скажу, что ни о чём не жалею, и даже рад, что в сексуальном плане Райли так и осталась для меня загадкой, которую я не разгадал. Как Беатриче для Данте. Воспевание этой немодной в наши дни чистоты и целомудренности наверняка будет воспринято многими читателями с непониманием. Что ж, пусть так. Пачкать драгоценную память о Райли своими вольными фантазиями, описывая придуманный секс с ней, я всё равно не буду.

Ну и в-третьих… В-третьих, несчастное, искалеченное тело моей подруги выглядело замученным, жалким и совсем не привлекательным. Облик отважной охотницы постепенно становился всё потрёпаннее. Особенно сильно её внешность пострадала от суларитских экзекуций. Просто я привык к ней. Привык видеть её такой. Те же, кто встретили Райли впервые, не зная её, вряд ли стали бы ей симпатизировать. Скорее всего, её бы просто пожалели, и отвернулись от неё, приняв за неизлечимо больную, или же за обычную наркоманку. Посудите сами, кого может впечатлить столь плачевный образ? Сильно похудевшая девушка, с жиденькими волосами, с глубоко впавшими глазами (один из которых красный, набухший и постоянно слезится), с бледной, синеватой кожей, испещрённой и исчерченной многочисленными шрамами… Разве что лицо сохранило миловидные очертания, да и то если в него пристально вглядываться. В целом же, Райли представляла впечатление безнадёжно больного человека, чудом способного передвигаться.

Она это прекрасно понимала, и признавала факт, что её тело находится на пределе своего износа. Дальше начнётся его распад, в результате которого она начнёт превращаться в одну из 'грязнуль'. Этот вердикт угнетал Райли больше всего, и она старалась всеми силами оттягивать его как можно дальше. Главным образом это было связано со мной. Она знала, что становится некрасивой уродиной, и не хотела, чтобы я её такой видел. Поэтому, всеми правдами и неправдами Райли стремилась поддержать моё желание покинуть город, прежде чем она потеряет последние остатки своей красоты.

Она заблуждалась. Ведь я теперь не только знал, но и прекрасно видел, что мёртвое тело, в котором принудительно поддерживалась жизнь — это вовсе не она. Это лишь маска, костюм. А настоящая и любимая мною Райли сидит внутри, за невидимыми пультами управления. И ей самой не нужно стараться наводить красоту, чтобы мне понравится. Ведь она прекрасна сама по себе. Настолько прекрасна, что для меня она отодвинула на задний план очаровательную сестру Елизавету из Апологетики, и даже саму Ал Хезид. Эти недосягаемые, ангелоподобные создания, были способны свести с ума одним лишь своим взглядом, но им не удалось запасть в мою душу так глубоко и бесконечно, как это сделала Райли — простая и очень близкая. Безусловно, отныне моей самой сокровенной мечтой стала надежда на то, что ненаглядная подруга каким-то чудесным образом сумеет вырваться из плена Тенебрариума, в мир людей, и, обретя новую, долговременную оболочку, продолжит жить вместе со мной, долго и счастливо. Как в том странном видении из 'Детского мира', к которому я постоянно возвращаюсь, словно одержимый.