Валентин Сычеников - Ведьмино озеро

"Вот тебе и наваристая уха, вот тебе и гусь с яблоками", - молча ехидствовал он, тыча вилкой в жестянку с жалким красным месивом. Иван Федорович, догадываясь о причинах Петькиной угрюмости, сопереживал ему. Но не утешал - мудро молчал, пока Петька не наелся и не отогрелся. А потом, стараясь переключить его мысли, стал говорить о последних выставках, поездке за границу... Как обычно, уже в ранних сумерках зашла баба Варя. Поохав вокруг Казанцева, она с укоризной обратилась к Петьке: - А ты чаво увесь день по тресте шатаешься? Тожить захотел хворь споймать? Каво табе там надоть? Да ишшо с ружжом? - Гуся, - буркнул Петька под нос. - Гу-у-ся?!.- нараспев отозвалась она.- Ишь, каво задумал... Дак откель же гусь в таку круговерть да в таку пору? - Мало ли...- пожал он плечами. - И ня мало, и ня много, - твердо обрезала баба Варя. - Птица - она вумней нас. Она все заране чуить - попряталася. - Ну так куда же она попряталася? - вскинулся Петька. - Не под землю же провалилась?! - Не, унучек,- ответила назидательно бабка. - На нашем озере ты яё в таку непогодь ня сыщешь. Она, ежли ня улятела так в лясу, на махоньких озерках уся. И пошто дарма шастать? Вот погода возвернется... - Эх, баб Варь, - заговорил Иван Федорович, явно вступаясь за Петьку, - и ничего ты не понимаешь в охотничьем азарте. Это ведь как? Это неизвестность. Не добыча тут важна, а стремление, поиск. Будет - не будет, найду - не найду, попаду - не попаду - вот такая неясность, ожидание и есть мать азарта. Во всем, как, скажем, в игре, так и в охоте - это тоже игра с удачей. А положи тому же охотнику кучу дичи под нос - разве ж азарт появится? Ну, возьмет одну, а остальное бросит, уйдет и все. Вот скажи, баб Варь, стала бы ты играть в беспроигрышную лотерею? Пожалуй, ни в какие лотереи и другие азартные игры баба Варя в жизни не играла. И ответить сразу не могла. Зато Петька, хотевший все преподнести сюрпризом, досадуя, что это не удалось, и его раскрыли, смутился, в безудержном стремлении уйти от разговора вспыльчиво воскликнул: - При чем тут азарт? Ну при чем? Гусь там... или журавль в небе... Есть охота. Надоело эту дрянь лопать, - он пхнул кулаком банку из-под снетков. Иван Федорович даже оторопел от такой резкости. А баба Варя внимательно глянула на Петьку, догадалась, что тут не так что-то, не в снетках, конечно, дело, не в азарте, а в чем-то другом. И гусь, если и нужен Петьке, так не для себя - баба Варя сразу вспомнила свою фразу, выскользнувшую в связи с болезнью художника. Она тронула Петькину патлатую голову, ласково сказала: - Ты, унучек, охолонь. Все равно не поверю, что так уж дичи тебе захотелось... И картошка есть у нас, и огурцы, и - вона - окорок копченый. Чаво про голод лопочешь? Годков-то сколько тебе? Двадцать пять? Иде ж ты голоду натярпелся? То-то. Голод, он, ох, лют. И вот, деревня наша - с недоеду начиналась. Ить Постничи - это что? Так смеялися над нами другие... И баба Варя пустилась в воспоминания.

* * *

Пожалуй, в деревенских непогодах, в отличие от городских, можно найти свою прелесть. Горожанин оторван не только от природы, но - благоустройствами жилья - и от погоды. Хорошая она, плохая ли - в городской квартире - все "среднеклиматично". В деревне же хорошая погода заходит в избы, заглядывает в сени, комнаты, пробирается в углы. А при плохой - что может быть душевней жарко натопленной печи?!

* * *

Домишко, обжитый Иваном Федоровичем, был невелик - всего сени да одна комнатушка. Но сложили его по-деревенски добротно - бревнышко к бревнышку. Щели надежно законопачены. Кровля - камышовая, но тоже надежная, плотная. Сени - в шаг шириной, только чтоб снять мокрую одежду да грязные сапоги. Комнатушка - от стенки до стенки по пять шагов, с маленьким оконцем на восток. Чисто побелено, выскобленный пол, на нем рукодельные деревенские дорожки. Посередине - самодельный крепкий круглый стол, покрытый белой льняной скатертью, и три самодельных же табурета. У противоположных стен две высокие деревенские кровати, с подзорами, с горами подушек. Над одной из них - на потертом плюшевом ковре плавали величавые лебеди, над другой Иван-царевич вез прекрасную и задумчивую царевну на услужливом волке. В углу у входа стоял огромный кованый сундук, до половины заполненный всяким скарбом, над ним - почерневшие неподвижные ходики в давно уставшей куковать пророческой птицей. В углу напротив, как раз над Петькиным изголовьем - маленькая иконка. Когда домик пустовал, ее здесь не было. Хотя остальное убранство комнатенки оставалось неизменным, словно всегда ждало гостей, иконку баба Варя принесла в первый же приезд Ивана Федоровича, заботливо установила в углу. "А почему вы решили, что я верующий?"- удивленно спросил тогда Казанцев. "Веришь - ня веришь - то твое дело,- ответила бабка,- а иконка няхай будет, ежели жить собрался. Как захошь перекреститься - и не на что?.." Иван Федорович спорить не стал, только вдруг с малопонятной застенчивостью прикрыл фотографию дочки, выставленную, в изголовье. Главным же "действующим лицом" в скромной обстановке комнаты являлась, конечно, печь. И хотя была она не той - огромной русской печурой, на которой и спать можно компанией,- но для горожанина и небольшая печурка событие. А уж когда дождь да снег за окном, воет ветер в трубе натопленная печь создает особый микроклимат, как принято теперь говорить, о каком ныне, увы, многие и представления не имеют. А как разговоры текут у огня, похрумкивающего березовые поленья!

* * *

- ...Вот потому и окрестили нас "Постничами",- заканчивала свой рассказ баба Варя.- Из всех оборванцев в округе - самые оборванные, из всех голодных - самые голодные... Вседенный пост был в дяревне.. В ставшей тишине знобливо сыпался дождь, шебарша по крыше избушки, по поникшим, съежившимся деревьям, пожухлой осенней траве. В маленькое низкое оконце, подхваченная резким порывом ветра, хлестала иногда, как из горсти, струя ледяной крупы. В дремучем лесу, с трех сторон прижавшему к озеру десятидворную деревушку, что-то скрипело, ухало, стонало. Время было непозднее, и Петька решил выпытать у бабы Вари еще одну историю. Он предусмотрительно подкинул в печурку пару березовых поленцев, подлил всем свежего чаю. - Баб Варь, а вот про озеро расскажи... Про Ведьмино... Где оно? - Ведьмино-то?- эхом откликнулась бабка.- Тут-ка, за выпасом Апраскиным... - Далеко? - Да как сказать?.. Вярсты две...- и баба Варя задумалась. Была она невысокая, ходила прямо, хоть и с палкой. На ней неизменно красовался фартук, на голове - теплый платок. Совсем седые волосы и почти беззубый рот напоминали о долгой и трудной жизни. Но взгляд небольших серых глаз оставался живым, цепким. Только когда она задумывалась - он уплывал в сторону или туманился, словно обращаясь вглубь. Когда же баба Варя вспоминала о молодости,- ее круглое лицо разглаживалось, розовело.

Читать дальше