Генри Лайон Олди - Призраки Ойкумены

– Голиаф, кому велено!

– Ничего, пустяки…

Поединок иллюстрировал недавний разговор Диего Пераля с Эзрой Даханом: сабля против рапиры. Тилонский спортсмен был вооружен саблей: очень длинной, очень кривой и, судя по взрывной стремительности парадов и атак, очень легкой. Корзинчатый эфес сабли вызвал у Диего профессиональный интерес: странная форма, необычные углы. О кинжале тилонца маэстро старался вовсе не размышлять. К канцелярской кнопке устрашающих размеров с внешней стороны приделали трехгранный клинок, с внутренней – короткую рукоять. Наверное, местная экзотика. Экзотикой выглядела и манера серокожего: повадками и окрасом ало-стальной тилонец напоминал кораллового аспида. Правда, аспид имел одно жало, а спортсмен – два. Тилонец стелился над самым полом, временами – и всегда внезапно, без видимой подготовки – выпрыгивая метра на полтора вверх. Голова его редко поднималась выше солнечного сплетения Пшедерецкого. Сходство с аспидом таяло на глазах, сводясь к окраске. Скорпион? Паук? Во время маневров тилонец лихо опирался на три точки, используя в качестве упора «корзинку» сабли, а то и гарду кинжала: круглый край катался по полу колесом.

Пшедерецкий был верен традиции: тяжелая шпага и дага. Он попал в сложное положение, вынужден и парировать, и атаковать сверху вниз. Опущенные руки, наклон торса, ограниченность маневра – куда ни отступи, ноги чемпиона раз за разом оказывались в пределах досягаемости верткой сабли. Тилонец интересовался ногами соперника, как светский вертопрах – ножками юных сеньорит. Заполучи Пшедерецкий на щиколотках, голенях и коленях критический вес, утрать возможность выкаблучиваться на зависть ярмарочному танцору – оба бойца оказались бы на полу, где тилонец чувствовал себя, как рыба в воде.

Цифры в информ-строке обзорника сообщали: на тилонце висит девять лишних килограммов, на Пшедерецком – семь.

– Кобра против мангуста, – заметила Джессика.

– Мангуста? – не понял Диего.

Брат Джессики отмерил ладонями двадцать дюймов:

– Крыса такая. Ну хорошо, не крыса – хорек. Голиафу на один зуб. Зато кобр мочит – обзавидуешься. Вы слушайте Джес, она по кобрам до́ка…

– Иди к черту! – рявкнула Джессика. – Кошатник!

– Я тебя тоже люблю, сестричка. Сеньор Пераль, вам не пахнет от Голиафа? Если что, вы только скажите. Я его выгоню…

– Нет, все в порядке.

Диего соврал: от зверя, как и положено, пахло зверем. От доньи Эрлии сегодня тоже пахло зверем, несмотря на все парфумы. Но запах хищника, разлегшегося в проходе, успокаивал маэстро. Это был честный, правильный запах. Он помогал забыть, как раздувались ноздри, ловя убийственную вонь волчьего логова, исходящую от красивой, холеной женщины; как пальцы теснее смыкались на рукояти рапиры.

– Вы уверены? Если вы только из приличий…

– Пусть лежит, мар Штильнер.

К концу разговора тилонец подхватил шесть дополнительных килограммов. Пшедерецкий заполучил два с половиной, но все, как и раньше – на ноги. Зато руки чемпиона не знали усталости. Биопротезы, предположил Диего. Или природная сила? Сила плюс результат упорных тренировок? Манера, манера боя, с поправкой на специфику тилонца… Тысяча чертей! В тактике и стратегии Антона Пшедерецкого было ровно столько сходства с ухватками дона Фернана, чтобы счесть это чем угодно – случайным совпадением или притворством человека, знающего, что за ним наблюдает смертельный враг. Согласись маэстро с идеей притворства, и в ложе запахло бы не зверем, а паранойей.

Что я здесь делаю, спросил себя маэстро.

И не нашел ответа.

– Есть!

От вопля Джессики зазвенело в ушах. Только что Пшедерецкий подловил тилонца на очередном прыжке. Выпад получился безукоризненным – академия, предел мечтаний. В реальном бою шпага чемпиона насквозь пронзила бы сердце тилонца. Но и здесь результат впечатлял: тилонский спортсмен лег, как мертвый. Пшедерецкий отсалютовал поверженному противнику, что-то сказал одними губами и без лишней спешки оставил площадку.

В момент салюта он был так похож на дона Фернана, что Диего задохнулся. Маэстро не умел читать по губам. Он понятия не имел, что именно произнес Пшедерецкий – поблагодарил за увлекательную схватку? – но сочетание салюта и иронической, насмешливой дрожи этих губ…

– Мне у него не выиграть, – бесцветным «гематрийским» голосом констатировала Джессика. – Шансов – ноль целых, три десятых процента.

– Мне тоже, – согласился Диего Пераль.

– Вам-то зачем? А у меня турнир…

Погасив обзорник, Эзра Дахан повернулся к маэстро:

– У меня к вам просьба, мар Пераль.

– …Я вас понял, – сказал Идан Яффе, колыхаясь в голосфере. Это был уже второй разговор алама с мар Даханом за сегодня. – Моим людям нужно время, чтобы добраться до вас.

– Как долго?

– Три часа сорок семь минут. Не оставляйте его без присмотра. При свидетелях они не рискнут его клеймить.

– Я вас понял.

– Я у вас в долгу, – и алам отключился.

Диего Пераль, Давид Штильнер и Голиаф, покинув ложу, спускались по ступеням. Старый тренер проводил их оценивающим взглядом. Главное – Голиаф. Нежелательного свидетеля можно устранить. Оглушить из парализатора, ударить по голове. Но если рядом будет зверь-модификант, чутко охраняющий хозяина, а главное, «заточенный» под ментальные всплески при клеймении – горе помпилианке, выбравшей неудачный момент для своих волчьих игр.

Лучшего сопровождения для сеньора Пераля не предложил бы и алам Яффе.

– У меня к вам просьба, мар Пераль, – сказал Эзра Дахан минуту назад, задержав Диего. – Покажите, пожалуйста, комплекс нашему гостю. Вы здесь хорошо ориентируетесь, а мар Штильнер впервые в «Тафари». Мы с Джессикой проанализируем запись боя и присоединимся к вам позже.

Когда мужчины с лигром покинули ложу, Джессика Штильнер выждала еще семь секунд и наклонилась к тренеру:

– Зачем вы приставили Давида с Голиафом к сеньору Пералю?

Эзра Дахан молчал.

– Ему грозит опасность? – упорствовала девушка.

Все-таки Джессика Штильнер была гематрийкой.

– Извините, сеньор Штильнер, – Диего коснулся сенсора, принимая вызов. – Я быстро. Сеньор Голиаф, убирайтесь к черту. Вы меня опрокинете… Да, слушаю!

– Вы одни? – спросил из сферы Гиль Фриш. – У меня новости.

– Хорошие?

– Ты скажи ему! – заорал откуда-то живчик-помпилианец. – Нет, Гиль, ты скажи ему…

– Уже, – ответил невозмутимый Фриш. – Уже говорю.

Ларгитасский торговый агент:

(первое слово он произносит раздельно, по слогам)