Сергей Малицкий - Михалыч и нанофобия

Уже ночью, когда почти начало сереть небо от раннего июньского утра, Федор встал, нащупал босыми ногами сандалии, едва не опрокинул ведро и, чертыхаясь, вышел во двор. Висевшая над головой чуть обгрызенная Луна сделала ночь светлой, и в этом сумраке у калитки на колоде сидел Михалыч. Федор невольно сделал шаг в его сторону и замер. Михалыч сидел неподвижно. Как истукан. И смотрел на Федора или на дверь дома. Только глаза на его теле жили. Но жили они не какими-то едва заметными движениями, а блеском. Глаза блестели черными живыми провалами, словно по их гладкой поверхности стекала и пряталась под веки влага. Федор сделал шаг назад, вновь замер, чувствуя, как сжимается сердце и корни волос взбугриваются мурашками, и убрался обратно на веранду.

Утром он неожиданно уснул, но вскоре был разбужен голосами во дворе, встал, умылся у бочки с дождевой водой, увидел Семена. Тот вгляделся в его лицо, нахмурился, вздохнул:

- Значит, совсем уже не действует? Здесь, на колоде?

Федор кивнул.

- Он тут каждую ночь сидит. И зимой и летом. С тех пор как отца похоронили, - объяснил Семен.

- Это словно и не он был, - ответил Федор.

Как-то тихо позавтракали, попили чаю. Дед тоже был молчалив, хотя все уже успели привыкнуть к его зубоскальству. Добродушному подтрудниванию с оттенком превосходства пожившего человека.

- Ну, что внук? - весело спрашивал он Семена, шутливо расстегивая ремень на штанах. - Дашь правнучку на перевоспитание?

- Надо подумать, - корчил серьезную мину Семен.

Оленька начинала возмущенно повизгивать, но уже без вчерашнего энтузиазма. Ну, вот чаепитие закончилось. Семен принял у деда несколько банок варенья, обнялся и поспешил к машине. Заурчал двигатель, Федор, который уселся на заднее сиденье рядом с Валентиной, обнял ее, оглянулся и увидел у калитки деда. Он стоял маленький, сморщившийся, сутулый и даже смахивал с лица слезу. И все вчерашнее вновь показалось ему каким-то сумасшествием.

- Почему он не отходит от дома? - спросил Федор.

- Не знаю, - пожал плечами Семен. - Здесь он пришел в себя. Когда утенок выбирается из скорлупы, он считает матерью первый увиденный движущийся предмет. Возможно что-то подобное.

- Ха-ха! - взвизгнула Оленька на заднем сиденье. - Дед утенок!

Тамара наклонилась вперед и бросила на колени Семену электрошокер.

- Больше не поеду сюда.

Сказала и отвернулась к окну. Федор оглянулся. Валентина смотрела на Семена с недоумением, но, поймав взгляд мужа, улыбнулась, пожав плечами.

- Значит, я поеду один, - спокойно ответил Семен.

- Это ничего не значит, - вдруг сказал Федор. - Запретами нельзя ничего остановить. Это неправильно. Наука не может существовать в каких-то границах.

Семен посмотрел в зеркало заднего вида.

- А что делать с Михалычем?

- Ничего, - развел руками Федор. - Пусть и дальше… процеживает все через капрон.

- Однажды ему это надоест, - ответил Семен.