Владимир Голубев - 1894

— Как вы смеете со мной так говорить? Вы! Вы! Вы запретили себе полюбить Юлю, а сами… Тварь! Мерзкая тварь!

— Я считал тебя своим другом, малышка, — Ершов не стал уточнять кого Лиза назвала тварью.

— Я, малышка? — то ли возмутилась, то ли смутилась Дылда-Лизка.

— Пойми. Вот это всё — только химия мужского организма. Я не люблю Ольгу.

— Мы перешли на ты?

— Наедине, друг мой Бетси. Согласна?

— Я подумаю. Но вы сегодня же возвращаетесь домой к этой училке Клаве.

— Я удивляюсь. Существование «училки Клавы» тебя совсем не беспокоит?

— Почти не беспокоит. Это уже было до встречи с Юлей. Это прошлое.

— Хорошо. Согласен, с Ольгой я порвал! — твердо обещал Ершов. Он не стал уточнять, что израсходовал последние презервативы, а срок годности антибиотиков в его запасах давно истек.

На следующий день в город вернулся Клячкин.

— Так ты говоришь, Коля, янки бросили против тебя тяжелую артиллерию?

— До сих пор американцы слали обычных убийц. Даже скучно, как-то, было.

Приходит пароход, из тех пассажиров, кто остался во Владике, моя охрана быстро отсеивала подозрительных. Казаки выкрадывали их, увозили на заимку. Два-три дня интенсивных допросов и невиновные жулики-бандиты добровольно сматывались в другой город, а виновные шпионы и убийцы пытались переплыть океан.

— Это незаконно, Коля.

— Но эффективно.

— Почему ты думаешь, что Ольга — шпион янкесов?

— На кой ляд такой дорогой потаскухе сдался Владик?

— Логично. Так как она попыталась тебя убить? Яд? Стилет?

— Секс, — засмеялся Ершов, — попыталась довести меня до сердечного приступа.

— Познакомь! У меня здоровое сердце, и две недели не было женщины.

Сегодня капитан Рыбин хмурился больше обычного. Формально поздоровавшись, капитан сообщил Николаю, что через неделю приезжает высокое начальство из столицы.

— Иван Семенович, я ваше начальство видел, сами знаете, где. Это вам нужно красить траву, привязывать листья к деревьям, белить забор и посыпать галькой дорожки. Не знаю, на что ещё обычно смотрят генералы.

— За что вы их так не любите? — удивился Рыбин.

— А за что мне их любить? Они не имеют ни обворожительной улыбки Елизаветы Ивановны, ни чести и благородства Рыжевского, ни наивной веры в людей Франчески. Они обычные паразиты-иждевенцы. Жрут и пьют за мой счет, проматывают деньги в Монте-Карло. Жируют за счет моих налогов. А пользы никакой.

— Я тоже живу за счет налогов?

— Живете! Но и вы, и поручик, и любой здешний офицер готовы в любой момент положить свою жизнь за Россию. А столичные крысы…, - махнул рукой Ершов.

— Вот поэтому я вас и пригласил, Николай Николаевич. Зная ваши рревволюционные настроения, хотел бы предостеречь от общения с приезжими. Голубые мундиры, в штатском, приедут!!! — грозно навис над Николаем Рыбин. Капитан со своим двухметровым ростом привык давить на противника.

— Мне уехать в США?

— Они пробудут здесь две недели! Займитесь изобретательством на заводе, отправляйтесь ловить рыбу — сейчас нерест кеты, сходите на охоту!

— Договорились. Поеду на Гавайи. Проверю мореходные качества моей самоходной баржи. Чего ей в порту простаивать?

Пароход, изготовленный в Америке для Ершова, представлял собой комбинацию маленького стального танкера и катероносца, и напоминал обычную самоходную баржу: пятьдесят метров в длину, восемь метров в ширину и около двух метров осадки. На низкой палубе не было ничего, кроме трубы, рубки, восьми стрел с мощными лебедками и спасательной шлюпки на корме. Двигатель на пароходе стоял от обычного паровоза, весом шестьдесят тонн, длиной больше десяти метров, мощностью около семисот лошадиных сил, обычная компаунд-машина тройного расширения. Пароход привез не только дешевый соляр для парохода, но и десять тонн рапсового масла для дизельных моторов. Как быстро придут в негодность сальники и топливные трубки, образуется нагар, закоксуются форсунки, в этот раз, оставалось только гадать.

Самым дорогим грузом была сотня самодвижущихся мин Хоуэлла. Торпеда весила всего 235 килограмм, имела 45 килограмм взрывчатки, и преодолевала дистанцию 500 метров. Мина Хоуэлла имела инерционный двигатель, она великолепно держала курс. И самое главное для Ершова, она стоила в два с половиной раза дешевле российских торпед и не требовала модернизации. Запускать торпеды Хоуэлла Ершов планировал с парохода, для чего заранее изготовил мотор для раскрутки шестидесяти килограммового маховика до десяти тысяч оборотов в минуту.

За два дня до отплытия Ершова, во Владивосток пришла телеграмма от Бузова. В газетах напечатали ультиматум премьера Вилкокса правительству Японии: самураи должны были до конца года освободить короля Окинавы и признать её независимость, иначе Гавайи объявляли Японии войну.

Принцесса Виктория уехала в Вашингтон с рекламной кампанией.

— Чтобы не придумал этот солдафон Вилкокс, как бы глупо он не поступил, это моя страна, и это мой человек! — отмел эмоции Клячкина Ершов.

— Безмозглый тупой дикарь! — коротко охарактеризовал герцога Сергей.

— Я попрошу тебя помочь Бузову. Он занимается созданием образа Гавайи, как самого человечного, райского государства в мире. Валерка покупал журналистов и писателей в России, Франции и Англии. Я сегодня же удвою ему бюджет на эти цели. А тебя я попрошу помочь Виктории. Девочка одна не справится. Найди Лондона, устрой ему поездку в Гонолулу. Пусть он напишет антитвеновский роман: «Гавайи — рай на земле» или «Благородный рыцарь Вилкокс».

— Хорошо. Только ради тебя, — недовольно согласился Клячкин.

— А Гусев? То-то же!

— Зачем только ты, Коля, предложил Вилкоксу этот пост? Я думаю это не благородная борьба с захватчиками, а стремление самим построить империю.

У гавайских королей это давняя болезнь. Я советую тебе сделать крюк, обойти Японию вдалеке. Воизбежание, так сказать.

— Серый, не гони волну. До войны больше двух месяцев.

— Коля, у япошек привычка воевать до объявления войны. Вспомни, как они нападут на Китай, а потом на Россию!

— Я буду осторожен.

Перед самым отплытием раскрылся коварный план рыжеволосой шпионки Ольги.

К Ершову в панике прибежал Клячкин и сообщил, что один из его приятелей-чиновников заболел триппером. Американку допросили и выявили длинный список её жертв. В нем числились казаки из охраны, учитель Франчески, несколько офицеров Мингородка и гарнизона. Фельдшер успокоил пострадавших, на ранних стадиях триппер успешно лечится. Сам Ершов спасся от заразы благодаря привычке одевать презервативы. Клячкин о своих проблемах промолчал.