Герберт Уэллс - Борьба миров (пер. Пименова)

Он стал считать по пальцам.

— Пять дней тому назад я, впрочем, видел двух марсиан на Гаммерсмитской дороге, которые тащили что-то тяжелое. А третьего дня ночью, — он замолчал и продолжал затем многозначительно, — я видел, правда, только свет, но в воздухе. Я думаю, они построили летательный аппарат и учатся теперь летать.

Я остановился на четвереньках, так как мы подползли к кустам в эту минуту.

— Летать?

— Да, — повторил он, — летать!

Я дополз до раскидистого куста и сел.

— В таком случае все человечество погибнет, — сказал я. — Если они научатся этому, они облетят весь мир!

Он кивнул головой:

— Конечно, но за это время мы здесь отдохнем немного. — Он посмотрел на меня. — Разве вас огорчает уничтожение человечества? Меня, по крайней мере, нисколько. Ведь все равно мы побеждены, мы раздавлены!

Я молчал. Как это ни странно, но сам я еще не пришел к такому выводу, ставшему для меня теперь совершенно очевидным, как только он его высказал. До сих пор у меня была еще слабая надежда, вернее сказать — привычка всей жизни думать так.

— Мы раздавлены! — снова повторил он, и в его словах звучала непоколебимая уверенность.

— Все кончено, — говорил он. — Они потеряли одного, только одного! Твердой ногой стали они здесь и сломили величайшую силу на земле. Они прошли по нашим трупам. Смерть одного из них под Уэйбриджем была случайностью. И ведь это только пионеры. Беспрерывно следуют они один за другим. А эти зеленые звезды! Пять или шесть дней я не видел ни одной, но я не сомневаюсь, что каждую ночь они падают где-нибудь. Тут ничего не поделаешь. Мы под их властью. Мы раздавлены…

Я не отвечал ему. Я сидел и тупо глядел перед собой, тщетно стараясь придумать возражение.

— Ведь это даже не война! — продолжал артиллерист. — Никогда это не было войной, как не может ее быть между людьми и муравьями.

Я вспомнил вдруг ночь в обсерватории.

— После десятого выстрела они больше не стреляли, крайней мере до того дня, как упал первый цилиндр.

— Откуда вы это знаете? — спросил артиллерист.

Я объяснил ему. Он задумался.

— Возможно, что пушка была не совсем в порядке, — сказал он. — Но, если это даже и так, они уже давно исправили это. А если они отложили, то разве это может изменить конец? Ведь это люди и муравьи! Муравьи суетятся, строят города, живут своею маленькою жизнью, ведут войны между собою, делают революции, пока человеку не понадобится убрать их с дороги, и они убираются. То же будет и с нами. Мы тоже — муравьи, только…

— Ну? — спросил я.

— Мы — муравьи съедобные.

Мы посмотрели друг другу в глаза.

— Что же они будут делать с нами? — спросил я.

— Об этом я все время думал и думаю, — ответил он. — Из Уэйбриджа я отправился на юг и по дороге все думал. Я видел, что происходит. Все вокруг меня волновались, кричали. Но я не люблю крика. Я не один раз смотрел смерти в глаза. Я — настоящий солдат и знаю, что смерть есть смерть. Только тот может спастись, кто рассуждает спокойно. Я видел, что все бросились бежать к северу, и сказал себе: "Там на всех не хватит пропитания" и повернул назад. Я следовал за марсианами, как воробей за человеком. А там, — и он показал рукой на горизонт, — умирают от голода, вырывают пищу друг у друга и давят друг друга…

Он увидел выражение моего лица и смущенно замолчал.

— Без сомнения, много людей, у которых были деньги, уехали во Францию, — сказал он. Казалось, он колебался, говорить ли ему дальше, но, встретившись с моим взглядом, продолжал: — Здесь кругом достаточно пищи. В лавках остались консервы, вино, водка и минеральные воды, но водопроводы и трубы пусты. Итак, я вам сказал теперь, о чем я все время думал…

— Мы имеем дело с разумными существами, — продолжал он, — и, как кажется, они употребляют нас в пищу. Сначала они уничтожат наши корабли, машины, орудия, города и весь наш государственный строй. Все это исчезнет. Мы могли бы спастись, если бы мы были величиною с муравьев. Но мы слишком велики и наши сооружения слишком громоздки. — Это первое, в чем я уверен. Не так ли?

Я молча согласился.

— Это так. Я все это хорошо обдумал. Что же будет дальше? Нас будут хватать по мере надобности. Марсианину достаточно пройти несколько миль, чтобы встретить толпу беглецов. Я видел одного в Вендэрвэрте, как он разрушал дома и шарил в развалинах. Но на этом они не остановятся. Когда они уничтожат наши пушки, корабли, железные дороги и вообще все наши сооружения, тогда они примутся за нас. Они будут систематически вылавливать нас, отбирать лучшие экземпляры и сажать в клетки. Будьте уверены, они скоро займутся нами! Ведь они еще не начинали этого. Разве вы не видите это?

— Еще не начинали? — вырвалось у меня.

— Еще не начинали, — сказал он. — Все, что было до сих пор, случилось только потому, что у нас не хватило смекалки сидеть смирно и не сердить их пушками и прочими глупостями. Мы потеряли голову и бежали туда, где мы вовсе не находились в большей безопасности, чем в другом месте. Им сейчас не до нас. Они заняты пока своими делами, приводят в порядок машины и заготовляют всякий материал, который они не могли привезти с собою и, одним словом, подготовляют все для переселения своего народа на землю. Легко возможно, что цилиндры потому больше не падают на землю, что они боятся попасть в своих. Вместо того, чтобы бежать, очертя голову, и заготовлять динамит, чтобы взорвать их на воздух, нам лучше было бы постараться приспособиться к новому порядку вещей. Я так смотрю на это. Конечно, это не то положение, о котором может мечтать человек, но это факт, с которым приходится считаться. И я намерен действовать на основании этого. Города, нации, цивилизации, прогресс канули в вечность. Игра сыграна. Мы раздавлены…

— Но если это так, для чего же жить?

Артиллерист с минуту молча смотрел на меня:

— Для чего жить? Конечно, в течение миллиона лет или около этого не будет ни концертов, ни выставок, ни уютных веселых ужинов в ресторанах. Если вы думаете об удовольствиях, то в этом смысле игра проиграна. Если у вас хорошие манеры и вас шокирует, если кто-нибудь ест грушу ножом или говорит грамматически неправильно, то вам не для чего жить. Такие вещи теперь ни к чему.

— Вы думаете?

— Я думаю, что такие люди, как я, должны жить для продолжения рода. Я говорю вам, что я твердо решил жить. И если я не ошибаюсь, то и вам скоро придется показать, чего вы стоите. Мы не позволим истреблять себя! Я не допущу, чтобы меня поймали, приручали и откармливали как жирного быка на убой. Фу! Вспомните только этих коричневых пресмыкающихся!

— Не хотите же вы сказать…

— Вот именно это-то я и хочу сказать. Я хочу жить, жить даже под их властью. Я уже составил себе план и все обдумал. Люди побеждены, потому что они слишком мало знают. Нам еще много нужно учиться, прежде чем придет наш черед. И мы должны жить и быть независимыми, пока мы учимся. Понимаете? Все это должно быть сделано.