Николай Томан - В созвездии трапеции [сборник]

— Да что ты, Маша!.. — восклицают оба брата разом.

Но она закрывает им рты ладонями своих еще теплых после постели рук.

— Только не оправдывайтесь, ради бога, и не жалейте меня. Ужасно не люблю этого. Я же хорошо знаю, о чем вы сейчас думаете. Вспоминаете, наверное, как мы остались без матери, — отца-то вы вообще не помните, — как я заменила вам ее, как… ну, да, в общем, я все понимаю и незачем все это…

— Ты прости нас, Маша, — виновато произносит старший брат. — Нам действительно давно нужно было поговорить. Мы как раз только что снова все взвешивали, и ты сама должна понять, как все это нам нелегко.

— Да что тут нелегкого-то? — деланно смеется Маша, прекрасно понимая, как им в самом деле нелегко.

— Ты сама же предложила поговорить серьезно. Вот и давай… Зачем, ты думаешь, мы на физико-математический? Помнишь, как всегда увлекались мы изобретательством?

— Еще бы! — усмехается Маша. — С тех пор еще помню, когда вы мальчишками были. Только я думала, что вы этим уже переболели.

— А усовершенствование нашей аппаратуры?

— Ну, это другое дело. Это уже серьезно. Но ничего не получилось ведь пока.

— А почему? — взволнованно хватает Машу за руку Алеша. — Задумали очень серьезно, а знаний для этого… Ну, в общем, ты сама должна понимать.

— Так зачем же вы тогда на физико-математический? — удивляется Маша. — Вам бы в какой-нибудь технический, на конструкторское отделение.

— Ну что ты равняешь технический с физико-математическим! — почти с негодованием восклицает Алеша. — Разве в технике возможно такое, как в физике? Техника лишь опирается на науку, а физика двигает ее вперед, совершает в ней революцию. Да и мы не собираемся только усовершенствованием цирковой аппаратуры заниматься.

— Ну, тогда как знаете… — уныло произносит Маша.

— Но ты не думай, что мы тебя бросим, — пытается утешить ее Алеша. — Мы пока только на заочный…

— Нет, мальчики, я с вами все равно уже больше не смогу, раз у вас все мысли за пределами цирка, — печально качает головой Маша.

— Объясни, почему? — хмурится Сергей.

— Я же объяснила: потому, что вы уже не со мной. Потому, что работаете без души, как автоматы. И ждете не дождетесь, когда кончится репетиция, чтобы засесть за учебники. А в цирке надо репетировать и репетировать, шлифовать и шлифовать каждое свое движение. Ирина Михайловна мне вчера сказала, что воздушным гимнастам нужно тренироваться до тех пор, пока воздух не станет для них таким же надежным, как и земля. А это значит, что тренироваться надо все время, каждый свободный час, каждую минуту. Но ведь вы так уже не сможете… И не делайте, пожалуйста, протестующих жестов! Привычные прежде слова: «Внимание! Время! Пошел! Швунг! Сальто!», — наверное, звучат теперь для вас, как удары бича…

— Ну что ты, Маша! — делает протестующий жест Алеша. — Мы по-прежнему любим.

— Ничего вы больше здесь не любите! — уже не сдерживая досады вырывает у него руку Маша. — Но я вас не виню, давайте только договоримся, что работать со мной вы будете лишь до осени, а потом уйдете в университет. А я тем временем подготовлю новый номер. Мне обещает помочь в этом Ирина Михайловна. А теперь идемте спать!

И она уходит, притворяясь совершенно спокойной, а потом плачет всю ночь, спрятав голову под подушку.

А на другой день братья Зарницыны репетируют свой номер с таким рвением, что Ирина Михайловна только диву дается. Улучив подходящий момент, она спрашивает у Маши:

— Что это с ними?

— Состоялся откровенный разговор сегодня ночью.

— И вы переубедили их? Они не уйдут от нас?

— Уйти-то уйдут, пожалуй, но до ухода будут стараться заслужить мою и вашу похвалу.

— Значит, сольный номер нужно все-таки готовить?

— Да, придется…

А в обеденный перерыв, воспользовавшись отсутствием Маши, Михаил Богданович уводит братьев из столовой на улицу и долго прогуливается с ними по бульвару.

— Вот что я вам скажу, ребята, — взяв их под руки, говорит он. — Зря вы задумали это бегство. Не обижайтесь на меня, старого циркача, но я расцениваю это как дезертирство.

— Да откуда вы взяли, Михаил Богданович, что мы собираемся сбежать? — притворно удивляются братья. — Кто вам это сказал?

— Стоит только посмотреть, как вы стали работать в последнее время, чтобы и самому обо всем догадаться. И нашли, когда сбегать! Да ведь сейчас только и начнется настоящая-то работа! В новое здание скоро будем перебираться. Но нам нужно не только новое здание. Все должно быть новым!

— А что же можно придумать нового? — без особого энтузиазма спрашивает Сергей Зарницын, догадавшись, что Михаил Богданович завел этот разговор для того только, чтобы отговорить их от ухода из цирка.

— Да черт знает что! — возбужденно восклицает старый клоун. — Надо только использовать кибернетику, современную оптику, стереоскопический звук. Я, например, уже готовлю номер с кибернетическим партнером. По части оптики можно тоже придумать что-нибудь вроде «Латерны магики» и панорамного кино. А у вас, воздушных гимнастов, что за хозяйство? Почти во всех новых аттракционах главенствует металл. Механическая аппаратура буквально заслоняет живого человека, превращает его в свой придаток.

— Но ведь вы же знаете, Михаил Богданович, что мы давно уже думаем над удлинением нашего полета, — пытается оправдываться Алеша. — Пока, правда, придумали только новую систему крепления ловиторок и трапеций.

— Но пытались и с электромагнитами экспериментировать, — торопливо добавляет Сергей. — Пробовали с их помощью избавиться от лишней аппаратуры и даже уменьшить собственный вес. Не легкое это дело, однако. Да и знаний не хватает.

— А почему же вы не обратились за помощью к сведущим людям? — удивляется Михаил Богданович.

— Обращались, — вздыхает Алеша. — Говорят, что это нереально. А по-моему, их просто не взволновала наша идея. Подумаешь, проблема — удлинить полет цирковых гимнастов! Но нас это не остановит. Мы добьемся, чтобы не только нашу, но и другую громоздкую цирковую аппаратуру сделать как можно проще. А то ведь иной раз из-за нее зрители просто не в состоянии оценить нашего исполнительского мастерства.

— Бывает и наоборот, — усмехается Сергей. — Чересчур сложная и внешне очень эффектная аппаратура служит прикрытием профессиональной слабости некоторых исполнителей.

— Конечно же! — обрадованно восклицает Михаил Богданович, довольный, что ему удалось наконец расшевелить братьев. — Вот и надо в новом здании цирка повести борьбу с такой аппаратурой, свести ее к минимуму, чтобы иметь возможность демонстрировать главное— силу, ловкость, смелость и совершенство человеческого тела. Я бы повел борьбу и с предохранительными лонжами, даже в тех случаях, когда воздушные гимнасты работают без сеток.