Сергей Свидерский - Тайна казачьего обоза

За накрытым белой льняной скатертью круглым столиком поглощая блюда из морепродуктов под сухое белое вино, они обменялись новостями за прошедшие годы. Правда, в отличие от Пуза, скопившего капитал рэкетом и перепродажей валюты в «тревожные девяностые», Витя не выдал истинной причины внезапного обогащения. Сообщил, что поднялся в неспокойное время, будучи соучредителем сети казино. И так, по мелочи. Наскрёб и купил островок. Ближе к солнцу и экватору. Устал от девяти месяцев зимы и короткого лета. Пузо поинтересовался, куда и во что Рябой здесь вложил средства, помимо приобретённого острова — благоразумное вложение, похвалил он. Витя признался, что ни во что, так как нужных знакомств у него здесь нет, да и, пожалуй, не будет. Пузо правдоподобно заохал. «Ты, чо, братан, в натуре! — воскликнул он, — сейчас покумекаем». Одним махом, из голышка осушил бутылку с остатками вина и крикнул, чтобы принесли ещё, да побольше. Затем задумался, собрав в горсть лоснящуюся от жира кожу лица. Эффективность любого номера в том, что длится всего секунды. Прищуренные глазки Пузо хитро блестели. Шевельнув левой бровью, он позвонил по мобильнику и, не стесняясь выражений, а уж посетителей тем более, громко с кем-то поговорил. «Десять лямов евро, — отключил Пузо телефон, — твой взнос в моё дело. Ты в составе акционеров. Ну, из этого все вытекающие последствия: дивиденды, прелести мира, спокойная жизнь». Предложение кореша Витю не потрясло. Вся предыдущая жизнь, как способ закаливания, то в холодную купель, то в горячую. Спросил, есть ли время на размышление, и, услышав, отсчёт пошёл, тут же согласился. «Тогда по рукам!» — сказали они в унисон. Пожали руки, и Витя с Пузо вусмерть упились вином.

На следующий день у нотариуса Витя Рябой в присутствии Сени Пузо подписал все необходимые документы.

Возле трапа Витю встретил капитан, высокий загорелый мужчина во всём белом, от туфель до фуражки. На приятном лице светилась улыбка. Привычным жестом приложил руку к козырьку фуражки. Витя приложил руку к виску, поинтересовался, как дела. Капитан, сильно морщась, подыскивая слова, старательно произнёс на ломаном русском «Всё нищьтяк, un monsieur un Victor!» Ништякать он научился у Вити, очень ему понравилось это слово, но произносил его, сильно смягчая звук «ща». «Ну, раз нищьтяк, — передразнил, смеясь, Витя, — тогда, cap, заводи мотор. Едем домой».

Капитан медленным ходом вывел яхту из бухты, мастерски лавируя между стоящими на якоре судов. Выйдя в открытое море, увеличил ход. Яхта устремилась вперёд.

По внутреннему телефону Витя позвонил капитану и сказал, чем ввёл последнего в лёгкий шок: — Ямщик, не гони лошадей!

Отреагировал капитан моментально. Сухо, по-армейски ответил «есть, monsieur Victor!» и положил трубку.

Со словом «ямщик» он познакомился, когда увлёкся русской классикой. Читал с маниакальным интересом Пушкина, Некрасова, Лермонтова, Чехов и Достоевский показались ему суховаты. Не уловил связи между словами капитан и ямщик. Так же не понял, причём тут лошади и почему их не нужно гнать. «Как их погонишь, даже при самом раскрепощённом воображении это трудно представить, разве только если они не будут мчать галопом по дну. И вообще, — сказал про себя капитан, выразившись вполне в русском духе: — Хрен их поймёшь этих русских!»

Спустя час умеренного хода, яхта пришвартовалась у причала острова, мягко уткнувшись бортом к навешенным автомобильным покрышкам, выступающим в роли буфера.

Встретил Витю нанятый через агентство обслуги распорядитель — высокий, подвижный, как юла, негр. Он поражал Витю фанатической любовью ко всему чёрному: чёрные носки в тон туфлям, рубашка с застёгнутым воротом одной цветовой гаммы с брюками и очки с чёрными стёклами, которые не снимал даже ночью, перемещаясь по дому или по острову.

Он, вытянувшись в струнку, радостно улыбался белоснежной улыбкой, громко поприветствовал хозяина:

— Hello, mister Ryaboi! How your businesses?

Витя легко сбежал по спущенному трапу, потряс азартно негра за руку и просто ответил:

— Океюшки, Петруша, морда ты моя чумазая!

К дому, расположенному на одном из трёх высоких мест острова, вела дорога, от пристани опоясывающая остров понизу, затем переходящая в серпантин.

На новеньком электромобиле-кабриолете «Мерседес», одной из последних перспективных разработок знаменитой фирмы, негр с русским именем быстро домчал к особняку. Перед тем, как тронуться, он учтиво поинтересовался «с ветерком, sir?».

Скрипнув тормозами, с разворотом, лихача, подняв веер гравия и пыли, Петруша въехал в распахнутые ворота и остановился перед центральным входом.

— Please, sir!

Витя похлопал по плечу негра и выбрался из автомобиля. Потянулся, размял затёкшие мышцы. Прислушался к шуму ветра, здесь. Наверху, он всегда поёт в кронах пальм и прижившихся в жарком климате северных сосен. С задней стороны донеслись звонкие девичьи голоса. «Вот же резвятся, чертовки! — весело подумал Витя, — и нет им никакого дела ни до чего». Он передумал идти в дом и направился к бассейну. В нём плескались три обнажённые одалиски, девушки, не старше двадцати лет. Одна гречанка, вторая итальянка, третья — мулатка.

Их он заказал в агентстве интеллектуальных услуг, где девушки работали и числились менеджерами-консультантами по адаптации к новым требованиям жизни новых граждан государства.

Ему предлагали китаянку, как бонус, никто до него не брал сразу три консультанта, он отказался. «Мне они дома надоели», — незамысловато ответил Витя. «Дома? — удивился старший менеджер, — где вы до этого жили, monsieur Victor?»

Для русского уха имена девушек звучали, ну, предельно экзотично и monsieur Victor. Чтобы не заморачиваться с запоминанием, просто называл их кисками. «Oh! Yes! Kiski, kiski, — радостно отреагировали девушки. — It's very cool!» [29] О! да! киски! Клёво! (англ.)

И сейчас эти kiski беззаботно веселились, плавали в бассейне, разгоняя скуку, заигрывали друг с дружкой. Заплетённые в косы и уложенные вокруг головы волосы украшали венки из ромашек.

Витя стоял в тени густого куста шиповника, улыбаясь, наблюдал за молодыми девушками. Вид их красивых и пластичных тел вызывал в нём естественную мужскую тоску. Он с горечью вспоминал годы, проведённые за колючкой, где, за неимением женщин часто прибегал к услугам… Нет! Нет! Нет! Он прогнал от себя удручающие видения и тёмные воспоминания.

— Что, kiski, соскучились по папочке? — крикнул он, выходя из тени.

Одалиски разом обернулись на знакомый голос. Радость светлыми крыльями осветила их юные лица. Они начали прыгать в бассейне, поднимая веер брызг, выскакивая почти по пояс из воды, по мокрым телам, жемчужными струйками стекала жидкость.

— Oh, yes, papochka! — загалдели азартно они. — Very soskuchilis, papochka!