Сергей Свидерский - Тайна казачьего обоза

Айна облегчёно вздохнула.

— А мне наговорили…

Косиндо мягко напомнил.

— Я о тигре.

— Вы пройдите в дом и поговорите с мамой, я тороплюсь к Пете.

Девушка крикнула маме, что у нас гость и убежала.

На крыльцо вышла женщина.

— Что же вы стоите? Проходите, пожалуйста!

Косиндо прошёл к дому.

— Эдуард Алексеевич, — представился он. — Меня привело к вам одно…

Но женщина его перебила.

— Чай с пирожками с брусникой любите?

Косиндо растерялся от такой простой непосредственности вопроса.

— Ну, вообще-то, да.

— Вообще-то или да, — переспросила женщина, затем ойкнула, вспомнив что-то и, улыбнувшись, сказала: — Лезу с чаем да с пирожками, а сама не представилась! Людмила Карловна, мама Айны.

Косиндо ответил, что ему очень приятно, польстил, сказав, что с дочерью у них полное сходство, на что Людмила Карловна рассмеялась, довольная словами гостя, и что чаю с пирожками, да ещё с брусникой — а что, можно готовить и с этой ягодой, наигранно спросил он, даже не подумал бы — с удовольствием откушает.

После чаю, Косиндо повторил, что его привело к ним. Как вы успели заметить, я китаец, у нас на родине культ тигра и иметь в доме изображение или скульптуру этого прекрасного и умного животного, для настоящего китайца особая гордость. Поэтому, я хотел посмотреть на скульптуру и, по возможности, приобрести её у вас. «Деньги у меня есть», — заверил он и похлопал по правому карману рубашки. Хозяйка дома провела Косиндо в дом и показала интересующую гостя скульптуру. Косиндо почувствовал, как кровь прилила к лицу. «Столько лет искать её по всему миру, а найти где-то в Якутии! Почти рядом». И выразил желание приобрести её сразу же. Людмила Карловна возразила, сказала, что по этому вопросу нужно обращаться к мужу. Эта скульптура почти сто лет переходит по наследству от отца к сыну и пределов семьи не покидала, следовательно, вопрос продажи нужно решать с ним. «У вас что-то горит в кармане», — сказала Людмила Карловна. «Пустяки, моргает лампочка, разряжается телефон», — ответил Косиндо. Людмила Карловна хотела сказать, что деньги в другом кармане, но промолчала.

К зданию торгового центра со стороны поликлиники Водников приблизилась группа из трёх невысокого роста человек в поношенной, старой одежде с пластиковыми сумками, в которых виднелась яркая упаковка продуктов, в руках.

— Заберёмся под сооружение. Там на трубах и вздремнём до утреца, — сказал предводитель и первым по-пластунски проскользнул под плитами ограждения. — Давай сюда, — позвал он остальных, всё же лучше, чем бодриться на песчаном берегу.

Оказавшись под зданием, они оценили высоту технического этажа — можно ходить не горбясь. Огляделись, выбрали удобное место для лёжки: три спаренные трубы, обмотанные утеплителем. Расстелили каждый своё тряпьё и, немного поболтав, задремали.

Разбудил их визг покрышек резко остановившегося автомобиля.

Послышался металлический резкий стук двери и следом раздался капризный, как у малого дитя, женский голос:

— Ну, что, мальчики, как дела?

— Нормально, Элеонора Михайловна, — прозвучал в ответ мужской баритон. — Вы б ещё раньше приехали.

— Когда надо, тогда приезжаю, Дима, — ответила женщина наставительно. — Тебе бы всё девок по ночам сюда таскать. Как только жена не пронюхала? У тебя на лице картины ночных гулек масляными красками живописно написаны.

— Бог милует, — весело отозвался Дима.

Женщина остановилась и втянула носом воздух, сквозняком тянущий из-под здания и скривила лицо. Вынула из сумочки платочек, сбрызнула из флакончика духами и приложила к носу.

— Чо, воняет? — послышался более резкий мужской тембр.

— Воняет, Пётр Афанасьевич, — пожаловалась женщина. — Снова бомжева под зданием сортир устроила. Почему не гоняете?

— Шутите, Элеонора Михайловна, вы к ним по ветру приблизиться пробовали?

— Ладно, — смирилась с неизбежным женщина. — Через пять минут открываемся. И смотрите, чтобы ни одна вонючка через эти двери не прошла, — и указала на входную группу.

Стукнула дверь. Женщина растворилась в стекле перегородок.

Мужчины перебросились между собой парой фраз, смотри, мол, какая тонкая штучка, всё ей воняет: и бомжи, и забегаловка, только фекалка «Шанелью» пахнет. Мужчины рассмеялись и вошли внутрь.

Через некоторое время в торговый центр вошли первые покупатели. Начался обычный новый день.

— Опохмелимся, Нос, — предложил один из троицы бомжей, соскочил ловко с трубы и взял сумку. — С вечера там что-то осталось.

— Ну, дык, надоть, Юркий, настроение поднять, — ответил Нос и ткнул локтем третьего: — Слышь, Немой, опохмелиться не хошь?

Немой прищурил узкие глазки на грязном загорелом лице и закивал согласно головой.

Нос погладил его по голове.

— Никому, ты, бедолага, не нужен и никто тебя кроме нас не поймёт. — Кивнул Юркому: — Давай тару!

Юркий сунул руку в пакет. Вынул пустую бутыль, посмотрел её на просвет и растерянно посмотрел на товарищей.

— Пролилась, Нос! — в голосе Юркого послышались обидные нотки.

Нос процедил через редкие гнилые зубы:

— У тебя сейчас из носопырки…

Договорить угрозу не дал Немой. Он активно замычал, замахал руками, тыча себя в грудь и показывая пальцем на улицу.

— Чо он хочет, Юркий?

Юркий пожал плечами.

— Чёрт его знает, болезного!..

Немой продолжал мычать, но уже тише, и всё тыкал пальцем в сторону улицы, где в просвете между асфальтом и заградительными плитами мелькали человеческие ноги и колёса грузовых машин. Затем уж, совсем заискивающе посмотрел в глаза поочерёдно, то Носу, то Юркому.

Нос не выдержал и толкнул Немого под рёбра, иди уже, мол.

Вернулся он почти тотчас с пластиковым плотным пакетом. Мыча и радостно скалясь, вынул из него подгнившие яблоки и апельсины, помидоры и огурцы, полбуханки ароматно пахнущего белого хлеба и, повозившись с одеждой, вытащил из-за пояса литровую бутылку «Белуги».

Нос аж подтянулся весь при виде закуски, а уж как заблестел вставной глаз, сосредоточив внимание на водке.

— Уважил, Немой! Наша тебе с Юрким уважуха, — с лёгкой бархотцой в голосе произнёс Нос, приблизил к себе Немого и поцеловал его в лоб. — Только пахнешь ты не по-нашему, цивильно, как-то.

Немой быстро нашинковал на целлофановый пакет овощи, очистил апельсины и нарезал яблоки; хлеб разломал руками на крупные куски; налил водку в разовые стаканчики по самый верх и протянул бомжам-товарищам.

Нос и Юркий взяли стаканчики с благоговейным трепетом.

— Ну, у меня тост, — сказал Нос. — Дай бог не последняя и последняя не дай бог.

Затем Нос с товарищем не торопясь выпили.