Никита Андреев - Пирамиды богов

На этот раз улыбка померкла на его лице. Лис смотрел в глаза в отражении зеркала заднего вида и впервые читал в них обеспокоенность.

— Ты знаешь мое имя, а я не знаю твоего. Разве это справедливо? — сказал Джеймс.

— Иван.

— Приятно познакомится, Айван.

— Не Айван, а Иван!

— Ииииван, — протяжно выговорил Джеймс. — Эй, а ты мне нравишься. Волевой, целеустремленный. У нас слухи ходят, что вы ребята стальные как яйца Сталина. Всегда хотел познакомиться с одним. Опыт перенять.

— Не дождешься, — оборвал Лис.

— Угу. Обстоятельства не очень удачные, правда?

— Хватит заговаривать мне зубы! Думаешь, я настолько глуп?

Джеймс остановил автомобиль у трехэтажного жилого здания.

— Приехали.

Они вышли из машины. Лис шел сзади чуть поодаль. Пистолет был нацелен точно в область печени. Он не промахнется и Джеймс это знал. Лис тщательно оглядел окна, близлежащие здания и автомобили в поиске засады.

Они поднялись на второй этаж и остановились у квартиры под номером «22».

— Предупреждаю если там засада, тебя я точно заберу с собой.

— Неплохо, — подметил Джеймс. — Я запомню.

Англичанин распахнул дверь. Лис спрятался у него за спиной. Они медленно вошли. Квартирка была небольшой с минимум мебели. По внешнему виду Лис понял, что здесь прожили не больше пары дней. В других комнатах никого.

Лис сел на кушетку. Ноги горели от усталости. Джеймс стоял посреди комнаты, расправив руки в сторону.

— И что теперь?

— Ночью ты проведешь меня внутрь. Отдашь статуэтку и отвалишь, — Лиса снова пробрал приступ кашля. На этот раз более продолжительного. Он решил, что надышался пыли в этом забытом богом подвале.

— Так просто отпустишь меня? Хм, разве вы не должны при случае убирать свидетелей. Тем более вражеских агентов? Я читал выдержки из ваших правил. Там четко сказано.

— Нет никаких правил, вы олухи, — перебил Лис. — Мы не убийцы.

Лис осознал, что последнюю фразу его рот выговорил с трудом. Он попытался повторить, однако язык уже не слушался. Его окутало бессилие. Голова неконтролируемо запрокинулась. Пистолет упал на пол. Уши с трудом могли разбирать звуки и отделять их друг от друга. Тело обмякло, упало на кушетку. Последнее, что он увидел перед тем как черная пелена окончательно поглотила его сознание: выбитая дверь; люди в масках с оружием избивают Джеймса; большие глубоко посаженные глаза через черную маску смотрят на него свысока.

— Ну и воняет от тебя, — сказал тот на чистом итальянском. Фраза эхом улетела в небытие.

Лис стоял в валенках по щиколотку в снегу и не мог пошевелиться. Мама что-то громко кричала. Она бежала навстречу со всех ног к своему маленькому сыну. Лис подумал, что мама должно быть очень расстроена и он — тому причина. Возможно, за это он получит ремнем. Как вчера. Только вчера он понимал за что.

Накануне Лис решил залезть на старый бабушкин сервант и перевернул полку. Много красивых стаканчиков разбились об пол. Мама была расстроена. Она кричала, затем почему то винила во всем папу, которого он никогда не видел.

Что он сделал сейчас? Стоит в нескольких метрах от дома. Нога застряла в толще снега. Мама прыгнула ему навстречу. Ногам стало холодно. Они кубарем упали в снег и все потемнело. Стало тяжело дышать. Будто сервант свалился на него в отместку за хулиганство.

Когда мама встала, Лис увидел свои валенки. Они разломились и теперь были вмяты в снег. Какой-то дядя вышел из красивой машины и громко закричал. Наверное, он тоже хотел наругать его. Зачем же он тогда проехал по его валенкам? В чем ему теперь ходить на улицу?

Лис встал и направился к дому.

Его голые ноги ступали по примятой свежей траве. В высоких зеленых кустах жужжали кузнечики; пчелы в изобилии наедались пыльцы, а разноцветные бабочки нежились на полуденном солнце. Он совершенно не понимал, куда направляется.

Теперь он бежит. Его преследуют. Сначала ты раздавил мои валенки, а теперь хочешь раздавить меня. Как бы быстро Лис не бежал, машина все равно догоняет.

Лис свернул в кусты, там ему не проехать. А как дальше? К мамке то придется вернуться. Пусть лучше его бьет, а не ее. Лис выдержит. Когда этот ублюдок заснет, он возьмет нож и всадит в его жирное пузо. Он обязательно отомстит.

Лис очнулся в одиночной камере на деревянной кровати без матраса. Его трясло от холода. Раны от крысиных укусов были наспех обработаны и обмотаны грязными бинтами.

Он обнял колени чтобы согреться. Неизвестно — какой сегодня день или час. По скромным подсчетам он здесь не меньше пяти дней. Сколько пролежал без сознания — неизвестно. Его трижды водили на допрос. Правый глаз заплыл от многократных ударов; волосы прилипли к коже засохшей кровью; голова была раздута от многочисленных гематом. Лис знал не более, чем им уже было известно. Виктор рассказал все.

В одном он был даже благодарен. Они спасли ему жизнь, чтобы теперь медленно ее отнять. Потеря сознания стала первым симптомом геморрагической лихорадки. В обычных случаях болезнь развивается медленней. Однако, учитывая множество очагов крысиных укусов, и как оказалось ослабленный иммунитет, болезнь одолела мгновенно. Первые дни рвало безустанно; кишечник сжимало горячими тисками. Он бился в бесконечных конвульсиях. Врачи кормили отвратными пилюлями — это помогло.

Затем в дело вступили сотрудники итальянской контрразведывательной службы «Д» (Дифеза). Они требовали раскрыть личности всех нелегалов в стране. Нужно отдать им должное — им хорошо известны подробности профессиональной подготовки советских разведчиков. Поэтому ребята из Дифезы выбрали самый проверенный на их взгляд способ — не верить не единому слову, пока не услышат то что хотят. Они не скупились любыми методами воздействия. Возле камеры ставили людей, которые без умолку кричали, скрежетали зубами, плакали, умоляли о помощи. Каждые полчаса в камеру входил охранник. Лис обязан встать, иначе подвергался жестокому избиению. Все тело покрывалось черными синяками, отчего он стал похож на африканца.

Лис сидел в углу крохотной камеры, поджав онемевшие ноги. На голову капал конденсат с потолка. С замиранием сердца, он слушал любые шорохи за дверью. Дифеза не отступит. Его либо замучают до смерти, либо используют как разменную монету в торге с СССР. Свои от него откажутся, без зазрения совести — это правильное решение. Отправляясь в любую точку мира, он брал на себя всю полноту ответственности и в случае провала был вынужден разгребать все в одиночку. Этому учили. К этому готовили психику.

Однажды во время учебки, его подняли ночью с кровати три человека в маске. Связали и увели в маленькое помещение, где пытали несколько суток, не давая ни еды, ни воды. Гадить приходилось под себя. Раздевали догола, а затем в помещении понижали температуру. Все это время на голове был мешок, и уже на второй день началась клаустрофобия. Все это сопровождалось постоянными стуками по стенам, скрипом металла, шуршанием целлофана. Люди кричали нечеловеческим голосом прямо в уши. И всего-то ему требовалось рассказать меню своего ужина накануне. Как сейчас он помнил — это была солянка и пюре с голубцом.