Захар Петров - Чистилище

Наконец, они дошли до строения. Когда остальные входили в дверь, Вера ещё раз посмотрела на змея-вожака. Теперь он замолк, ещё несколько раз печально качнулся над озером, как будто оплакивал гибель своей стаи, а потом медленно, почти без шума и брызг, опустил в воду своё многотонное тело. Чтобы больше никогда оттуда не подняться...

1.

Спецназ в битве со змеями потерял треть своих воинов. Потери не были напрасными – живых змеев больше никто не видел. Несколько недель падальщики и прочие плотоядные обитатели Поверхности пиршествовали у Комсомольского озера, обгладывая разлагающиеся туши монстров. Автозаводская линия была свободна. Сначала робко, потом всё смелее туда-сюда стали ходить обозы. Со временем были сняты усиленные дозоры на Единой и Первомайской. Даже знаменитую бронедрезину затолкали в тупик и больше оттуда не выкатывали. Весь Муос узнал о победе Сил Безопасности Республики над змеями. Правда истинные потери в официальных депешах скрывались и акцент делался не на подвиг убров и армейцев, а на мудрость Инспектората Республики, спланировавшего и организовавшего эту великую операцию, ещё раз проявив заботу о своих гражданах.

Зозона в числе тяжело раненых доставили в Госпиталь. Через некоторое время убры стали возвращаться из Госпиталя: одни стали в строй, некоторых демобилизовали из-за полученных увечий. Не смотря на то, что они заработали себе нежирный, но пожизненный паёк и преимущественное право устроиться на какую-нибудь канцелярскую работу, было тяжело было наблюдать исход из Урочища инвалидов с их семьями: опустив головы, кульгая, а то и опираясь на плечи своих жён, они навсегда уходили c базы.

Зозон и ещё трое убров так и не вернулись из Госпиталя. Официально сообщалось, что они умерли от ран. Но в Урочище поговаривали, что их, как безнадёжно больных, умертвили сами врачи - это разрешал делать новый Закон Республики.

Вера снова почувствовала себя одинокой. После смерти Зозона Урочище ей уже не казалось домом. Теперь ей, наоборот, постоянно хотелось вырваться отсюда. Она с нетерпением ждала новых заданий, а в промежутках между ними с остервенением колотила грушу, отрабатывала ката с оружием и без, стреляла из арбалета и качала на снарядах и без того ставшие почти железными мышцы. Среди убров Стрелка прослыла «чокнутой». Нет, о её победах помнили, её ценили и считали опытным бойцом. И всё же настораживала нелюдимость единственной девушки-воина, которая почти ни с кем не общалась, а всё свободное время проводила в туннеле, как одержимая оттачивая приёмы. Во время спаррингов она дралась почти в полную силу, не позволяя соперникам свеликодушничать и заставляя воспринимать её как серьёзного и опасного противника. Волей-неволей с нею начинали драться также жёстко. Казалось, она никогда не устаёт, а пропущенные удары, даже очень сильные, только делали её злее и напористее. Худая, быстрая, сильная она была, как арбалетная пружина, которую невозможно переломать, но которая может очень больно выстрелить. В конце-концов равных Вере в учебном бою из числа обитателей Урочища осталось мало. Иногда убры, растирая ушибы и вывихи после схваток с Верой, оправдываясь не понятно перед кем, вспоминали погибших в бою со змеями и соглашались друг с другом в том, что был бы жив Лис или Сплий или кто-то ещё, они бы «накатили этой малой». Это было отчасти правдой – в той битве погибли лучшие из убров.

Командир спецназа никогда не вёл тренировок и не спарринговал с рядовыми убрами; лишь изредка он встречался в поединке с офицерами. Когда такое случалось, он уходил с кем-то из офицеров в туннель, выставляя со стороны казарм дозорного прапорщика – никто из рядовых не должен был видеть, как дерётся Командир. Вообще разговоры о Командире и о Штабе в Урочище не велись - это было негласным табу. Командира никогда не называли иначе, как «Командир». Хотя он был когда-то обычным убром, потом стал офицером, и лишь потом стал командиром, первые две ступени карьерного роста как будто кто-то вырвал из памяти его подчинённых. День, когда штабной офицер зачитывал приказ о назначении нового Командира, становился чертой, за которой его друзья забывали его кличку, его происхождение и всё, что было связано с командиром в его прошлой жизни.

Командир редко ходил на задания, только на самые сложные вроде битвы со змеями. На этом задании он был на самом важном направлении – именно его пятёрка должна была дотащить и дотащила цианид до устья Свислочи. Однако как вёл себя полковник в бою, чем проявил себя, знали только те, кто был с ним рядом. Другим они об этом не рассказывали, потому что о Командире нельзя было говорить даже, как о герое, Командир был героем уже по определению.

Заканчивались учения. В пятидесяти метрах, за баррикадой из мешков с песком скрывались «повстанцы». Вера, Фойер и Паук – «ликвидаторы». По команде руководящего офицера они сорвались со стартового рубежа и по ломаной траектории, от стены к стене, рванули к баррикаде. Щёлкнули арбалеты. В тот же миг Вера кувыркнулась по земле. Бетонные выщерблины пола больно ударили по спине. Фойер крикнул: «Убит». Значит одна стрела без наконечника достала его. Как автомат, заработал арбалет Паука. Вера тоже выстрелила. За баррикадой почти сразу двое недовольно отозвались: «Убит. Убит» и «убитые» отходили вглубь туннеля. Паук бежал первым и «повстанцы», отбросив арбалеты, скалясь, помахивали мечами с закреплёнными на клинках ножнами. Они примерялись к подбегающему Пауку, но тот внезапно согнулся, опустив свой горб ниже уровня баррикады. Пока защитники обдумывали смысл манёвра, Вера с разбегу вскочила на спину Паука, едва не наступив на сплетение дополнительных рук, взлетела под самый свод туннеля и перемахнула через баррикаду. Пока приземлялась, успела больно ударить ножнами одного защитника. Оказавшись на земле, тут же сделала подсечку второму. Намеренно отступая от баррикады, увлекла за собой оставшихся противников. В это время Паук перепрыгнул через мешки. За несколько секунд они заставили оставшихся «повстанцев» заявить «Убит».

Они возвращались к стартовому рубежу. Фойер, идя рядом с одним из «повстанцев», довольно кряхтел и подтрунивал над ним, наслаждаясь победой. Он не переживал из-за того, что был «убит» уже на первых секундах боя и поражение противника совершенно серьёзно записывал и на свой счёт. Внезапно Фойер осёкся - они подошли к основной группе убров и только теперь увидели Командира. Рядом с ним стояли офицеры, которые что-то ему сдержанно поясняли. Командир что-то сказал офицеру, тот резко скомандовал:

- Все в казарму, Стрелка остаётся здесь с Командиром. Жила, отойди на сто шагов и никого сюда не впускать.