Брайан Олдисс - Больше чем смерть: Сад времени. Неадертальская планета. На белой полосе

Еще несколько мгновений они стояли так, сжигая друг друга взглядами. И Хауэс отступил: ампула КСД выпала из его руки, и Буш раздавил ее подошвой сапога.

— Теперь давайте сюда все, что у вас осталось. То, что рассказывает Силверстон, куда важнее, чем целая планета Глисонов. Мы вернемся домой, как только до конца осознаем великую идею, чтобы донести ее до других. Я прав, профессор?

— Да, Эдди, благодарю. Капитан Хауэс, я настоятельно прошу вас набраться терпения и выслушать меня.

Хауэс со вздохом Сизифа передал Бушу непочатую коробочку ампул.

— Я постараюсь, профессор. — Он присел на корточки возле своего ранца, меча в Буша молнии.

Разрядило атмосферу лишь приглашение Энн к трапезе.

Все уставились на Буша, как бы ожидая от него разрешения начать. Приняв от Энн миску с супом, он кивнул в сторону Силверстона:

— Ну а теперь, профессор, расскажите нам заново о строении Вселенной.

— Я не в полном смысле ученый, а поэтому не стану вдаваться в технические подробности дела — к общему, полагаю, удовольствию, — сказал Силверстон. — И до сих пор я не пытался переиначить существующие физические и прочие законы. Но, как только будет ниспровергнут тоталитарный режим (а я искренне верю в это), снова заработают научно-исследовательские институты и вся наука будет пересмотрена в свете новой глобальной теории.

А пока я просто приведу вам несколько примеров того, как мы теперь должны оценивать явления по макроскопической шкале.

Вы, конечно, знаете теперь, что все, относимое человеком к прошлому, на самом деле принадлежит будущему. Итак, будем теперь считать, что Земля с течением времени обратится в жидкую раскаленную массу, а затем разорвется на части, чтобы стать газом и межзвездной пылью, разносимой прочь во все стороны.

Все это происходит в постепенно сжимающейся Вселенной. Эффект Допплера только подтверждает наши утверждения о том, что отдаленные звезды и галактики сближаются с нами. И настанет момент, когда вся Вселенная спрессуется в единый предвечный атом. Таковым будет конец Вселенной. Вот вам и ответ на вопрос, который давно уже никому не дает покоя. Другое дело, что мы теперь не знаем, как зародилась Земля, не говоря уже о жизни на ней.

Однако сколько крови попортили людям фундаментальные законы науки (точнее их выработка) — и все они ни к черту не годятся. Взять хотя бы, к примеру, столь превозносимый второй закон термодинамики: теперь-то мы ясно видим, что тепло распространяется от холодных тел к горячим, что все солнца — сборщики жара, а не его источники. Даже саму природу тепла нужно рассматривать иначе.

Но не спешите, рано еще ваять надгробие для науки. Некоторые ее законы все-таки останутся неизменными. Закон Бойля, скажем, — об объеме газа. А почему бы и нет? Не знаю, правда, как быть с теорией относительности. Но на всей классической механике пора поставить жирный крест. Припомните только этот первый закон Ньютона — о том, что тело остается в покое, пока на него не воздействует внешняя сила. А теперь сравните это с истинным положением вещей! Футбольный мяч лежит на поле, вдруг он начинает катиться, ускоряется, ударяет по ноге футболиста!

Лекцию прервал неистовый вопль Хауэса, схватившегося за голову:

— Да он безумен!

— И правда, поначалу мне казалось, что я схожу с ума. Уинлок нисколько не усомнился в этом, стоило мне начать излагать свою теорию, поэтому мы и поссорились. Но теперь я верю, что мозг мой работает на удивление здраво. С другой стороны, вся история человечества — сплошное сумасшествие.

Хауэс в отчаянии хлопнул ладонью по лысому черепу:

— Так. Вы хотите, чтобы я поверил, будто луч лазера выстреливает из уже мертвого тела, входит в дуло моего пистолета, когда я спускаю курок? Нет уж, дудки. Ну скажите мне, безумец, как можно убить кого-нибудь в этой вот вашей Вселенной наизнанку?!

— Признаться, я тоже этого никак не пойму, — поддержал его Борроу.

— Согласен, это представить трудно, — отвечал Силверстон. — Но всегда нужно помнить, что природа повинуется и будет повиноваться все тем же законам. Изменилось и исказилось только наше восприятие. И всегда, всегда было так: луч выстреливал из тела в ваш пистолет, затем вы спускали курок, а затем у вас появлялось намерение сделать это.

— О Господи! Да почему никто не остановит его?! И вы, Буш, — вы так спокойно выслушиваете эту галиматью! Но ведь вы все видите своими глазами, что все происходит не так!

— Говорите за себя, Хауэс, — возразил Буш. — Я как раз начинаю видеть все так, как описывает профессор. Это кажется нам безумием только потому, что сознание наше искажает реальность. Поэтому Ньютон и вывел (точнее выведет) свой закон в перевернутом виде.

Хауэс в сердцах махнул рукой:

— Ладно же. Допустим, все происходит по-вашему. Но почему же, во имя неба, почему мы видим все наоборот?!

Силверстон устало вздохнул:

— Я уже говорил об этом. Мы воспринимаем мир через призму искажающего его сознания — точно так же глазной хрусталик изначально воспринимает все перевернутым вверх ногами. — Он обернулся к Борроу, который грыз нанизанные на прут кусочки жаркого. — Ну а вы, мой друг? Вы принимаете все это?

— Мне кажется, легче понять и вообразить эту ситуацию с мертвым телом, чем идею о сжимающейся Вселенной. Давайте представим сценку с пресловутым застреленным в виде комикса. На первой картинке — лежащее тело. На второй оно приподнято; на третьей — почти вертикально, и из него исходит луч. На четвертой луч возвращается в пистолет, на пятой — спускается курок, а на шестой в голову хозяина пистолета приходит мысль об этом. По нашему опыту Странствий мы знаем, что все эти шесть сценок сосуществуют во времени, как и все исторические события. А теперь представим наши картинки на странице. Можно прочесть их с первой по шестую, а можно — с шестой по первую, хотя верное прочтение только одно. Так получилось, что мы всегда просматривали их в обратном направлении. Теперь вы понимаете, капитан?

Хауэса передернуло:

— Энн, будьте добры — еще чашечку кофе.

Повисло неловкое молчание. Силверстон и Буш беспомощно переглядывались. У Буша состояние эйфории сменилось теперь тяжелой подавленностью; он едва притронулся к еде и время от времени исподлобья взглядывал на непрошеных гостей-призраков.

— Энн, я просил еще чашку кофе! — раздраженно бросил Хауэс.

Энн сидела, обхватив колени руками и тупо уставившись в обломок скалы. Ее неподвижное лицо ровным счетом ничего не выражало. Встревожившись, Буш легонько тряхнул ее плечо.

— С тобой все в порядке, Энн?

Она медленно обернулась:

— Что, будете под дулом пистолета проповедовать мне свою теорию? Мне кажется, вы все спите или галлюцинируете — это проклятое место околдовало вас. Как вам не понять, что все ваши разглагольствования — чистейшее надругательство над человеческой жизнью?.. Нет, ни слова больше — с меня достаточно. Я сейчас же отправляюсь — в юрский, к черту на рога, куда угодно, лишь бы не слышать ваших бредней!