Юрий Моралевич - Новые крылья (Сборник)

Осокина уже ничего не слышала. Руки ее выпустили край пульта, безжизненное тело скатилось по накренившемуся настилу к противоположной переборке. И вместе с Ольгой в отсеке медленно и мучительно задыхались остальные шесть человек.

Дыхание людей становилось все тише. И никто из них не заметил, как над пультом чуть дрогнули стрелки нескольких приборов. Это далеко наверху над затонувшим танкером промчалось в бешеном вихре пены соединение советских эскадренных миноносцев. В поисках пропавшего танкера эсминцы избороздили весь район океана на много миль вокруг места, указанного в непонятной радиограмме, прощупали толщу воды до дна эхолотами, но ничего не обнаружили.

Только на обратном пути головной эсминец заметил среди океана две моторные шлюпки. Для экономии горючего одна шлюпка буксировала другую.

Приняв на борт спасенных, командир эсминца сообщил остальным кораблям о находке. Воронова и Саакяна немедленно положили в санитарную каюту под наблюдение корабельного медика. Андрей был в бессознательном состоянии.

— Сотрясение мозга, — доложил медик командиру.

— Жить будет?

— Сделаем все, что от нас зависит, — уклончиво ответил медик. — Случай тяжелый.

У Саакяна была разбита грудная клетка и сломаны два ребра.

— Этот больной в меньшей опасности, — уверенно сказал медик.

Командир соединения эсминцев запросил по радио морбазу. Оттуда прибыл категорический ответ: «Продолжать поиски ожидать особого распоряжения».

Корабли разбились поодиночке и стали снова «прочесывать» эхолотами и радиолокаторами весь район океана.

Палуба аварийного поста переместилась на место висевшей теперь над головами кормовой переборки, а передняя переборка с герметической дверью стала палубой. Приборы показывали погружение танкера носом больше чем на четверть километра, а кормой — на сто сорок метров.

Капитан очнулся и увидел, что механик пытается сломать у пульта трубку, подводящую к приборам сжатый воздух.

— Сломай, Петро, — прошептал он потемневшими губами. — Там же воздух, дышать будем.

Тонкая стальная трубка соединяла манометр с установленными в глубине корабля баллонами. Давление в ней доходило до двухсот атмосфер. Если бы удалось пустить из нее воздух в отсек!

Но обессилевший механик повалился на бок и прохрипел:

— Сердце…

Тогда к пульту подполз второй штурман. Обрывая ногти о раму пульта, он со стоном поднялся на ноги. Сломать трубку ни у кого уже не хватило бы сил, и он решил разбить манометр. Штурман ударил кулаком по циферблату. Но слабый, неверный удар не разрушил прочное стекло. Тогда молодой моряк вцепился в манометр и повис на нем всей тяжестью своего тела.

Внезапно лопнуло соединение у корпуса прибора. В грудь моряка с пронзительным свистом ударила острая и твердая, как штык, струя воздуха. Взмахнув руками, второй штурман упал на герметическую дверь.

Свежий воздух быстро восстановил силы. Капитан добрался до Осокиной. Она лежала у трубы, покрытой толстой изоляцией, неловко запрокинув голову через большой вентиль.

Ольгу с трудом удалось привести в чувство. Открыв глаза, приподняв голову, она прислушалась к звуку, до боли сверлящему уши, и крикнула:

— Кто это сделал? Нас раздавит воздухом!

Об этом страшно было даже подумать. Емкость батарей сжатого воздуха превышала кубатуру аварийного поста. Значит, если не заглушить трубку, то давление в отсеке поднимется выше ста атмосфер. Пять тонн воздуха на одну человеческую ладонь!

— Вентиль! Перекройте вентиль! — закричала Ольга, но тут же вспомнила, что при монтаже сама распорядилась поставить его в нише снаружи отсека.

Танкер продолжал «свечкой» уходить вглубь. Прибор показал, что корма его погрузилась уже на сто восемьдесят метров. Но перед новой опасностью это уже казалось не страшным. Все смотрели, как механик тщетно пытался задержать непрерывно бьющую из ниппеля острую струю сжатого воздуха. Тонкая, как карандаш, стальная трубка каждый раз вырывалась из манометра.

Закусив губу, Ольга стояла перед повернутым набок пультом и думала о том, как задержать корабль, не дать ему опуститься на глубину, где его неизбежно раздавит чудовищная тяжесть воды. Ведь в этом месте давление на дне океана больше шестисот атмосфер!

Но вместо крошечного зеленого глазка правой батареи аккумуляторов светилась яркая рубиновая точка — признак того, что батарея вышла из строя. Левая батарея давала вместо восьмидесяти вольт только сорок пять. При таком напряжении реле большинства автоматических устройств не смогут сработать.

После еще одной безуспешной попытки закрыть воздух механик нерешительно обратился к Ольге:

— Я думаю, Ольга Ивановна… Если четвертый воздухопровод открыть, то воздух пойдет напрямую без дросселя… Это запрещено инструкцией, трубы могут того…

Ольга в сомнении покачала головой. Ведь без дросселя пойдет воздух высокого давления. Конечно, четвертый трубопровод взорвется. А это опасно тем, что воздух, драгоценный воздух может без пользы вырваться в океан. Тогда и надеяться больше не на что будет. Но если все-таки рискнуть…

— Погодите! — испуганно крикнул механик, видя, что Ольга протянула руку к овальной кнопке.

— Трубы не выдержат — взорвет в отсеке!

Утвердительно кивнув головой, Ольга свела вместе два рычажка, отчего тревожно замигала на пульте лампочка. Затем, не спуская глаз с продолжавшей предупреждать об опасности лампочки, Ольга нажала кнопку.

Весь корпус танкера резко встряхнуло. Струя воздуха, вырвавшаяся из трубки манометра, сразу изменила звук. Он стал на добрых две октавы ниже. Это в одном из носовых отсеков танкера взорвалась тонкостенная труба, не рассчитанная на громадное внутреннее давление. Теперь из нее в наполненный водой отсек широким потоком стремится сжатый воздух. Останется он в отсеке или побежит наружу через какое-нибудь отверстие неудержимыми струями пузырьков? Тогда на его место снова придет отступившая вода, заполнит отсек, проникнет в баллоны сжатого воздуха и ляжет в них тяжким грузом. Этот новый груз еще быстрее потянет корабль на дно океана.

Эскадренные миноносцы продолжали бороздить океан в месте гибели танкера.

Спокойно и величаво катились на запад отлогие валы. Время шло, но ни один из кораблей еще не обнаружил следов танкера.

Вдруг с палубы через открытый иллюминатор донеслись крики:

— Флаг!

— Где флаг?

— Скорее на мостик!

Удивленно открыв глаза, Андрей тихо спросил:

— Почему команда «на флаг»? Сейчас утро?

— Ты полежи спокойно, — попросил Норенко, — а я живо сбегаю и узнаю. Ладно?

— Смешной ты, — болезненно улыбнулся Андрей. — Не знаешь даже, утро ли сейчас. Ну, беги…