Элизабет Тюдор - Война времен

Герман не мог и представить себе, что это было за помещение. На ум приходили самые ужасные мысли о неслыханных пытках.

"Ничто не устрашит меня больше в этой жизни, чем истинное лицо доктора Лорана", - подумал Герман про себя. Он глубоко заблуждался.

Эриданусец Мар-ин-ра был не единственным существом, которое имело два лица. Неожиданно воздух застлал серый туман.

"Неужели они ещё держат связь со старейшинами?" - удивившись знакомому явлению, подумал юноша.

Но туман рассеялся и Герман содрогнулся, узнав голограммный образ "Первейшего". Цер-Бер уж точно бы узнал его. Даже будучи незрячим, он мог видеть то, что обычному глазу было не под силу узреть. Этот геноконцентрат был злейшим врагом Мельсимора. Герман предчувствовал, что сегодняшний день будет последним для него.

- Зачем ты беспокоишь меня, Райд-Эр? - услышали они мысль немого правителя.

Торн склонил голову в знак уважения.

- Цер-Бер, в нашем городе творятся странные вещи. Объявился некто, который выдаёт себя за гомогена Мельсимора...

- Предатели! - прогремел "Первейший" мысленно, будто обретя от гнева дар речи.

- Цер-Бер, этот самозванец сейчас находится здесь, - доложил Райд-Эр.

Человек почувствовал, как некая сила проникла в его сознание.

- Это действительно он, - сразу же узнал геноконцентрат знакомое ему создание.

- Но как это возможно, "Первейший"? Ведь гомоген погиб двести лет тому назад! - Райд-Эр не мог поверить, что перед ним действительно Мельсимор.

Цер-Бер ничего не ответил. Возможно, он знал всю истину. Однако раскрывать кому бы то ни было свои мысли он не намеревался.

- Рад тебя видеть, гомоген Герман, - с нарочитой любезностью проговорил правитель.

Человек не ожидал такого обращения к себе со стороны своего врага.

"Воистину, он искусный лицедей", - подумал Герман.

- И я вас, мой почтенный учитель, - склонив голову, пытался он подыграть Цер-Беру.

- Будь же гостем в моём городе, - играя роль радушного хозяина, предложил нуцеторн. - Хоть Мельсимор не так уж велик размерами, но ты должен чувствовать себя здесь как дома, - заявил тот.

- Мельсимор? - не понял юноша слов "самого первого".

- Так сейчас именуется наш город, - шепнул Райд-Эр гомогену.

Германа словно кипятком ошпарили.

"Вот ублюдок! Мало того, что хотел прикончить меня. Так он ещё решил увековечить своё коварство, дав городу моё фамильное имя..."

- Спасибо за честь, наставник, но я скоро должен вернуться на Виону, солгал человек. - Там уже знают о моём возвращении и с нетерпением ждут, добавил он, чтобы хоть как-нибудь устрашить монарха.

- Правда? - изумился Цер-Бер. - А жаль. Мне бы хотелось, чтобы ты погостил у меня несколько дней, - стараясь казаться любезным, молвил геноконцентрат. Или хотя бы один денёк.

Герман посмотрел на Райд-Эра - тот безмолвно стоял рядом.

- Ну, если только один день, то я согласен.

- Хорошо, - довольно улыбнулся Цер-Бер. - Райд-Эр, проводи нашего гостя в самые лучшие апартаменты.

Серый дым рассеялся, а с ним и образ геноконцентрата. Райд-Эр, дотронувшись рукой до плеча юноши, вновь посредством энергетического трансфера доставил Германа в другое место. На сей раз помещение, в котором они оказались, светлое, уютное, походило чем-то на номер люкс в престижном отеле.

Райд-Эр, не сводя глаз с гомогена, отошёл от него на шаг назад. Гость прочёл в его глазах тревогу и ощущение вины. Действительно, торн чувствовал себя виноватым. Ведь именно он отвёл Германа к "Первейшему". Будь он на сто процентов уверен, что перед ним был действительно Мельсимор, торн никогда бы не поступил так опрометчиво. Райд-Эр был одним из приближённых правителя, и не ему ли знать, как его предводитель ненавидел этого гомогена. Однако совершённую ошибку невозможно было исправить и запоздалое раскаяние не могло изменить участи человека. Геноконцентрат положил оружие Германа на маленький столик, решив, что гомогену он ещё может пригодиться. Торн уже собирался удалиться, но неожиданно вспомнил:

- А как же Марк-Сон? Он тоже выжил?

- Марк-Сон погиб, спасая нашу жизнь, - с горечью ответил человек. - Однако подробностей его смерти я не знаю, - добавил он. - Уверен, что лейтенант Гор-Ди сможет дать более подробную и точную информацию о его гибели.

- Прощай, Герман, - не смея дольше задерживаться, проговорил торн. Его слова прозвучали как последнее сочувствие к приговорённому.

Геноконцентрат исчез, оставив человека наедине с гнетущими мыслями и страхами. Улетая с Земли, по возвращении он ожидал увидеть её такой же. Однако транстаймер не только уничтожил станцию на Криптонии, но и вновь перевернул всю его жизнь.

"Жил себе спокойно, - думал Герман, вспоминая свой прежний образ жизни, никому не мешал. И вот теперь сижу в чужом для меня городе и времени и ломаю голову, как спасти собственную шкуру. Этот тиран не успокоится, пока не уничтожит меня, а вионийцы вряд ли помогут мне. Я стал узником на своей родной планете, на землях, некогда принадлежащих мне. Одно утешение, что Зей-Би и Гор-Ди уже в безопасности".

Голова гудела от забот и бессонницы. Он прилёг. Последний раз Герман спал в анабиотической камере военного корабля, а это было два дня назад, нет, нет, двести лет тому назад. Однако как бы ему ни хотелось спать, чувство опасности не давало ему покоя.

"Единственный шанс - прийти с Цер-Бером к какому-нибудь соглашению.... Думаю, он согласится, если я безвозвратно уберусь с его планеты.... Убраться с Земли..." - при этой мысли защемило сердце.

Это была слишком высокая цена, которую он мог заплатить за свою жизнь. Поселившись на Вионе, Герман терял, в сущности, самого себя, своё изначальное "я", там он был никем, а здесь он чувствовал себя как дома. Такой вариант спасения лишал его прав собственности, а также всех притязаний на возврат своих земель. Но это было не главным для него. Ничто не имело в глазах юноши такой значимости, как разлука со своей возлюбленной. Оставив Землю, он обязан был бы расстаться с Зей-Би и на сей раз навеки. Мысль о разлуке с той, ради которой он столько пережил, не давала человеку покоя. Вионийцы никогда бы не согласились поселить её на своей планете. Их ненависть ко всем геноконцентратам была слишком очевидной, как и презрение "Первейшего" к гомогену.

Прозвучал тихий щелчок "распределительного" пояса, который повторно известил своего носителя о времени приёма ежедневных капсул. В этот раз он не преминул удовлетворить и технику, и свой организм. Поочерёдно вставив в "распределитель" капсулы, Герман почувствовал прилив сил. Присев на диван, он стал до мельчайших подробностей обдумывать свой предстоящий разговор с Цер-Бером, но перед его глазами не исчезал образ Зей-Би, и вскоре колебания в правильности его решения одержали над ним верх.