Андрей Марченко - Цифрономикон (сборник)

А вот инфа о пресловутом крышесносе впечатления на меня не произвела. Какие-то невнятные шорохи, шумы, бессонницы у дюжины-другой олухов, решившихся в окрестностях Акыртаса заночевать. Хохот в ночи, летающие блюдца, замогильные голоса, бряцающие костями скелеты – обычная дребедень, на которую богаты хабарные места. В общем, вполне терпимо. После того как меня едва не угробил рванувший из сточного коллектора монстр на сотне метров глубины под Москвой, никакими крышесносами меня не проймешь. Потом говорили, что монстр этот попросту удравший из зоосада и разросшийся до феноменальных размеров крокодил, но тогда, помню, я перетрусил изрядно и полгода носу под землю не казал.

Так или иначе, в пятницу утром я, навьюченный снаряжением как верблюд, а то и как стадо верблюдов, прибыл в аэропорт Шереметьево.

Мне сразу не понравился этот абориген. Я поначалу даже не врубился почему, но потом понял. Для меня все эти гастарбайтеры на одно лицо… На мордах отупение, тряпье секондхенд и моя твоя не понимай. А этот был не таков. Перво-наперво, по-русски шпарил, считай, без акцента. Прикинут был в фирменные шмотки, одни кроссовки баксов за двести, обзавидуешься. И никакого отупения в нём я не заметил. А вот борзоты заметил хоть отбавляй.

– Ты вот что, кореш, – сказал я ему, когда на вопрос, как будем добираться до места, он ответил «Шайтан поможет». – Попроще будь, договорились? Если человек тебя о чем-нибудь спрашивает, надо поднапрячься и ответить нормально, а то можно и нарваться.

– Полегче, – ЧК ухватил меня за предплечье, затем отвел в сторону. – Мы на чужой земле, здесь другие порядки. Этот парень, в отличие от нас, грешных, ведет родословную от ханов, баев и прочих багатуров. Двадцать поколений своих предков перечислит не глядя.

– Клал я на них, – сказал я. – Может, его графом называть или вашим благородием?

Вообще-то, я этого прола, Землероя, понимаю. Мне разных людей доводилось видеть за сорок с лишним бесцельно прожитых. И парень с надменным восточным лицом, задумчивым пытливым взглядом раскосых глаз, скупыми плавными жестами и гордой кличкой Кипчак поначалу вызывал неприязнь. Был он словно не от мира сего: говорил мало, неохотно и только по делу, часами мог сидеть недвижно, уставившись в пространство, и, в отличие от любого копаря, не пользовался жаргоном – вообще.

В деле был он, однако, профессионалом. На местности ориентировался безошибочно, ночью видел как днем, а древнюю историю знал почище университетской профессуры. С какой стороны и на каком расстоянии от поселения клали покойников скифы, как украшали могильники сарматы, по каким местам проходили арабские караваны и какие товары они везли.

Впрочем, крышеснос тогда скрутил Кипчака похлеще, чем меня. Я хоть что-то помню, у него в памяти не сохранилось ничего.

– Шайтан, – коротко бросил он, когда я спросил, чем, по его мнению, объясняются аномалии. – Джинны и пери, захоронения – их царство.

До Тараза мы добрались на автобусе, затем старый морщинистый абориген на видавшем виды уазике в две ходки доставил нас к городищу. Трое суток мы прожили в палатке, отдыхая перед делом и притираясь друг к другу. На четвертое утро, едва рассвело, Кипчак сказал, что пора.

Выдержка из протокола допроса гражданина Лиогинского Игоря Денисовича, подозреваемого в преступлении, предусмотренном статьей 105 УК Российской Федерации, часть 1 (предумышленное убийство).

С.: Оба свидетеля показывают, что убили именно вы. На ноже, которым было совершено убийство, отпечатки ваших пальцев. Что скажете?

Л.: Я не знаю. Знаю только, что не убивал.

С.: Кроме вас четверых там никого не было, не так ли?

Л.: Не было.

С.: Кто же, по-вашему, преступник?

Л.: Я не знаю. Склоняюсь к тому, что Шайтан.

С.: Кто? Повторите имя.

Л.: Шайтан. Темное божество в мусульманской религии.

С.: Знаете, это даже не смешно.

Л.: Мне сейчас не до смеха.

«Сигнум» превзошел все ожидания. Раньше я работал с «Кондором», до него с «Кротом». Неплохие игрушки, но «Сигнуму» не годятся и в подметки. ЧК показал, как его подстраивать, и первые два часа я пылесосил лежак чуть ли не с наслаждением. Потом меня сменил Кипчак, за ним Землерой. Дважды мы натыкались на «ложки» – никчемушные залегания черных металлов. Оба раза пришлось подкапывать на метр-полтора, прежде чем «Сигнум» давал толковый дискрим – анализ процентного содержания металлов в лежке.

На артефакт напоролись уже в вечерних сумерках. Сигнал шел с глубины пяти метров, был он сильный, отчетливый, и ЧК выставил максимальную чуйку. Не пришлось даже подкапывать, «Сигнум» выдал дискрим в восемьдесят процентов. Землерой аж запрыгал от радости: там, внизу, лежали, по меньшей мере, несколько килограммов золота.

Я так и не уснул ночью, проворочался в спальном мешке до утра. Не знаю, что меня больше тревожило: предстоящий раскоп с богатым хабаром или страх перед крышесносом, о котором предупреждал ЧК. По его словам выходило, что можно реально тронуться умом. Я много о чем-то подобном слыхал, и, хотя ни в какую чертовщину не верил, на душе было гнилостно. Словно предстояло идти через ночное кладбище, про которое плетут всякую чушь, включая байки об оживших покойниках. И вроде эти покойники мне до лампы, и врут рассказчики наверняка, а всё равно боязно.

– Ну что, готов стать богатым? – насмешливо произнес голос за спиной.

Я обернулся. Абориген, скрестив на груди руки, стоял и пялился на меня. Мне показалось, что с презрением, будто я кусок дерьма на дороге.

– А тебе-то что? – отшил его я. – Или ты, может быть, хочешь отказаться от доли?

Он не ответил. Постоял с минуту, глядя даже не на меня, а словно сквозь, потом сказал:

– Хочешь хороший совет? Убирайся отсюда прямо сейчас. Пока живой.

– Чего? – обалдел я. – Ты сбрендил?

Он пожал плечами и скривил губы.

– Как знаешь, – сказал.

Повернулся спиной и растаял в утренних сумерках.

Гном растолкал меня перед самым рассветом.

– ЧК, поговорить надо, – шепнул он мне на ухо.

Я разлепил глаза – остальных двоих в палатке не было. Я оделся, мы выбрались наружу. Темень стояла кромешная, но на востоке уже начинало робко светать. Гном включил точечный фонарик, потянул меня за руку, и мы, обогнув палатку, отошли метров на сто в пустыню.

– ЧК, ты давно его знаешь? – спросил Гном.

– Кого? – спросонья не понял я.

– Ну, аборигена. Кипчака.

– Месяца три как. Парень надежный. А что?

Гном с минуту молчал, потом длинно сплюнул на камни.

– Понимаешь, вчера вечером он мне шепнул, чтобы убирался отсюда, пока, дескать, цел. А час назад то же самое велел Землерою.