Андрей Марченко - Цифрономикон (сборник)

Я не стер ее номер.

Называйте меня слабаком, но я не смог. «Когда истреплется электроника мобильного, – думал я, – просто не буду переносить номер. Похороню похожий на гробик телефон, как однажды похоронили ее».

Машу сбили в месте, где никак она не могла находиться. Она уезжала к бабушке и должна была приехать лишь через день. Но на свое горе вернулась раньше.

Так случилось, что я едва не стал свидетелем ее смерти. В кафе у перекрестка, на открытой веранде, дожидаясь клиента, я пил кофе. Вдруг где-то за моей спиной – глухой удар, многоголосый крик. Народ, расслабленный жарой народ вдруг напрягся, побежал.

Слегка расплескав кофе, я тоже сорвался с места. Мои наброски остались лежать в кресле рядом – благо идти оказалось недалеко.

Кто-то требовал вызвать скорую помощь. Я, как и все, выдернул мобильный и как почти все – не набрал номер. С того места, где я стоял, было видно – помощь может не спешить.

Волосы, разметанные по асфальту. Кровь, текущая по бархатной коже, по белоснежному платью.

«Гляди-ка, – думал я. – Ведь точно такое же платье есть у Маши».

Потом – взглянул на лицо, потом – окаменел.

– Кто-нибудь знает погибшую?.. – спрашивал кто-то не к месту усердный.

Погибшую… Я покачал головой. Маша не могла погибнуть, она жива. Мобильный был в руке, и я стал набирать ее номер. Она была вне зоны доступа.

Мысль о катастрофе, о случившемся горе пришла позже, часа через два, когда встреча закончилась. Да, я сумел не отменить встречу.

– А выход есть, и выход наипростейший, – объяснял я клиенту. – Человечество курит столько же, сколько и существует, и лишь каких-то полтора столетия – папиросы.

– Сигары?.. – спросил клиент, разминая в тонких желтых пальцах папиросу.

Закурить ее он не решался – запрет на курение в городе был почти тотальный. Он просто иногда вдыхал аромат запретной трубочки.

– Еще проще. Трубка. Цены на сигареты скоро пробьют небеса, но налоги почти не оставляют прибыли. Шутка ли – полторы сотни тенге за пачку. Но трубочный табак государству будет трудней контролировать. Его можно будет продавать на базарчиках стаканами, как продавали самосад. Никакого сложного оборудования, специальной бумаги. Табак растить где-то в степи, но малую часть всё же показывать государству.

Клиент улыбался – ему нравился ход моих мыслей. Его бровям было тесно за стеклами очков.

– Всего-то надо – это вернуть моду на трубки… Хемингуэй и Толкиен курили трубки. Это аристократично, черт его дери.

Мы ударили по рукам и договорились встретиться снова, чтоб обсудить. Когда я вышел из кафе, вспомнил о горе, оглянулся.

К тому времени труп убрали, эвакуатор увез автомобиль, убивший Машу. Движение восстановили, и колеса машин шуршали по кровавому пятну. На асфальте его четко можно было рассмотреть еще с полгода.

Теперь мне предстоит жить без Маши. Не ошибка ли? Снова набрал ее номер, чтоб снова услышать тишину. А ведь мы с ней говорили утром, и она врала, что скоро приедет.

Она была мне неверна. Врач, проводивший вскрытие, сказал мне, что незадолго до гибели у нее была близость. На похоронах я всматривался в лица присутствующих, пытаясь угадать ее любовника. И уверен – угадал бы. Однако же он не пришел.

Придя с похорон, я напился вдрызг. Вспоминал ее, наши минуты вместе. Вспоминал ее в гробу – она лежала как живая, и даже лучше. На похоронах мне казалось, что она едва уловимо шевельнулась, ожила…

Начав пить на поминках, я не остановился и дома. Хотелось просто поговорить с ней, спросить, чего же ей не хватало. Бывало, я экономил на проезде, шел на свидание пешком – но всегда с цветами. Хотя трудности были, в том числе и с деньгами. Но об этом я ей не давал догадаться.

– Уж я не знаю, за какие грехи Господь наказал тебя мной… – говорила она когда-то.

Тогда я убеждал ее, что всё не так, но теперь ее, приблизившуюся к Богу, я хотел спросить: за что?.. В тот вечер я звал ее, разговаривал с тенями в углах. А когда стало совсем невмоготу – набрал ее номер.

Она предсказуемо не ответила.

Дело пошло.

В казахских степях можно спрятать не просто табачное поле, а небольшую европейскую республику. Чуть сложней дело обстояло со сбытом, но интернет-магазины творили чудеса.

Боль притуплялась, но не уходила, порой нанося удары. Мой компаньон это терпел. Он наводил обо мне справки и причину моего состояния знал. С высоты прожитых лет советовал:

– Не подумай, что я не сочувствую твоему горю. Но это пройдет. У вас говорят, что лечит время. На самом деле – лечит расстояние. Тебе надо развеяться, отвлечься. Ты умеешь водить машину?..

Городок наш был стар – с узкими улочками, где едва разъезжались два автомобиля, а припаркованный неверно микроавтобус вовсе мог парализовать движение во всем районе. И столичная мода запретов на личный транспорт дошла до нас. Полный запрет должен был вступить в силу через пять лет, и покамест в город не допускали лишь иногородние машины. Но цены на автомобили упали ниже плинтуса, а на курсах водителей почти никого не было.

Я купил вполне приличный, хотя и сменивший двух хозяев джип и колесил на нем за городом. Порой выбирался очень далеко, знакомясь с нашими поставщиками.

Пытался отвлечься иначе. Нет, я не хранил верность покойнице. Я встречался не с теми, целовал не те губы. Это помогало, но не вполне.

А потом мой телефон пережил клиническую смерть. Я остановился под мостом у ручья помыть руки. Мост был огромен – под ним бы легко укрылся не один тролль, а целое их семейство. Ручей же был совсем тонким, словно жилка. И когда я наклонился над водой, мобильный выпал из кармана рубашки и упал в ручей. Я поднял его уже со дна и до того, как вынул аккумулятор, успел увидеть, как на экране пляшет взбесившаяся радуга.

Сушил я его под лампой сутки, включил, увидал на экране лишь одну линию – словно кардиограмму мертвого человека. Мысленно я с ним попрощался и стал прикидывать, какую модель куплю следующей. Но был вечер, и следовало подождать рассвета. А к утру телефон заработал.

Заметил ли я что-то сначала?.. Ничуть не бывало. Выгорело два светодиода подсветки клавиатуры. В полумраке пользоваться трубкой стало не совсем удобно. Но он принимал и позволял совершать звонки. Чего же боле?

Какие-то странности начались примерно через неделю. Документы, отправленные с компьютера на принтер, вдруг проносились по экрану мобильного. В телефоне имелся встроенный радиоприемник, который я иногда слушал со скуки. После купания в ручье он стал хуже держать волну и порой сам перестраивался на иную станцию. Ах, что это были за радиостанции! Пару раз я слышал хиты, которые к тому времени еще не были даже записаны, а однажды мне довелось узнать и вовсе удивительную новость: