Андрей Марченко - Цифрономикон (сборник)

– В этот день родится Султан Утегенов, который через шестьдесят семь лет станет лауреатом Нобелевской премии за свои исследования в области физики тахионов…

Ведущий говорил далее, но сумбурное радио сменило волну. Я искал продолжение передачи, но радиостанция исчезла…

Заболел наш экспедитор. Протирая очки, компаньон спросил, не мог бы я проехаться по точкам, собрать товар. Я пожал плечами и согласился. Съездить стоило, даже не будь этой болезни. Табак вызрел, и следовало забрать урожай у дехкан. Большие деньги, дорогой груз. Сказано верно: если хочешь, чтоб всё прошло как надо, – сделай это сам. К тому же у меня имелась своя причина оставить город.

Я залил полный бак и отправился в дорогу. Предстояло проехать почти тысячу километров по едва заметным дорогам, собирая мешки с почти готовым сырьем.

Вес табака в сигарете – чуть менее грамма. Килограмма этого зелья должно хватить на полсотни пачек с лишним. Полтонны табака – это, стало быть, двадцать пять с половиной тысяч пачек папирос. Стоимость – за три миллиона тенге, цена довольно неплохой машины.

Какие-то документы имелись, но помогли бы они лишь против слишком доверчивого постового. Были еще деньги, отложенные для того, чтоб доверчивость, случись что, усилить. Но я подозревал, что за нами следят, и при возвращении мою машину могут перехватить.

Судя по карте, дорога здесь была одна, но имелась уверенность в себе и машине…

Я взглянул в степь, где будто до сих пор кочевала орда, хлебнул из фляги коньяка и завел машину.

Бортовой компьютер принял команду и мгновенно проложил маршрут – через пустынную степь с небольшим поворотом у края песков. Далее – строго на запад, чтоб выйти к железной дороге и по ней вторгнуться в город со стороны, где меня никто ожидать бы не стал.

Кондиционер, слегка тяжелый рок в динамиках аудиосистемы. Что может быть лучше? Никто не мешал моим мыслям. А подумать было о чем…

Я бежал из города, дабы убить свой мобильный телефон. Похоронить его в каком-то бархане или забросить в засохший колодец. Нет, конечно же. Я мог его разбить, утопить в море. Хотя кто знает – хватило бы духа так сделать.

Нет, не так. Я бежал из города от своих мыслей.

Ведь прошло время, и я почти забыл ее. Но ночь, снова не та женщина, разочарование. Немало выпитого.

Ночь, пьяный сон.

И – звонок. Знакомое имя. Я ее успел проклясть и опять простить.

Дрожь. Это ли не сон?.. Нет, определенно не сон.

При наезде ее мобильный разбился. Но карточку мог подобрать какой-то шутник, и теперь звонит? Я сбросил вызов.

Телефон звонил еще… Два раза или три – не помню.

От хорошего виски не бывает похмелья – ты будто пьянеешь в обратную сторону. Вы понимаете, о чем я?.. Да где там понимаете, если я не понимаю сам себя. Короче, я не взял трубку. Не хватило смелости. Попытался выключить – не нажималась кнопка. Дрожащими руками я вытащил аккумулятор – телефон жил без него почти минуту.

С другой стороны я не разбил его тут же. Мало того – я перезвонил. Но абонент, как сообщил мне безвкусный голос оператора, выбыл…

Раньше в городе имелись евреи, чеченцы, татары, только они к нынешним временам откочевали из наших краев. Но и без них было шумно. Кварталы заселяли вперемешку пришлые русские, казахи, которые тут обитали ранее, немцы, сосланные сюда же. И поутру бывало, что православный батюшка со своей колоколенки спорил с муэдзином, поднявшимся на свой минарет.

Я говорил и с тем и с другим, показывал мобильный, но помочь мне не смог никто. Лишь кто-то из случайных знакомых посоветовал забросить телефон подальше.

Этим я и собирался заняться.

…Ровно на середине пути – до песчаной пустоши я еще не доехал – мотор заглох. Выдав облако пара, радиатор закипел. Может, на машине изначально и имелся какой-то индикатор температуры, но смена хозяев не прошла бесследно – меня ничто не предупредило о грядущей беде.

В машине оказалось граммов сто воды – степлившейся в пластиковой бутылке, которую я взял в дорогу. Еще в багажнике до последнего времени лежала пластиковая канистра с водой. Но у дома дехканина я выложил ее из багажника собственноручно, дабы она не мешала впихнуть в багажник еще один мешок с табаком. Казалось, до города меньше двух часов езды при самом дурном раскладе. Можно жажду и перетерпеть.

Ерунда, думал я сначала. Сейчас двигатель остынет, и на самой малой скорости я как-то докачу до города. Но нет: едва я заводил мотор, хитрая электроника, узнав как-то, что охлаждение отсутствует, тут же его отрубала.

Спутник указывал мои координаты с точностью до нескольких метров. Мне стоило подать сигнал о бедствии, но мобильный здесь не ловил. Я поднялся на ближайший высокий холм – ровно с тем же результатом. Теперь уже вне зоны доступа был я.

В одном журнале я читал, что вызывать службу спасения можно через любого оператора, даже с телефона без сим-карты. В телефоне я отключил автоматический поиск сети, запустил ручной. Пусто.

С час я провел сидя на холме, на солнцепеке, ожидая, что увижу кого-то. Здесь, наверное, множество людей, пастухи пасут овец, имеются какие-то стойбища. Может, до них пара километров – но только в какую сторону?..

Пятьдесят километров – ерунда, час езды на машине даже на очень небольшой скорости. Это же расстояние – погибель для человека на своих двоих.

Это был необитаемый остров, личный полюс одиночества.

Со всеми своими гаджетами я словно провалился в средневековье. И сейчас из степи явится хан и уведет меня в полон…

Что я знал о смерти, кроме похорон относительно посторонних людей, на которых я бывал?.. Мои родители хоть и неотвратимо старели, но здравствовали. Бабушки и дедушки отходили в мир иной далеко от меня, уже изрядно отвыкшего от них. Одна моя бабушка, к которой я ездил в гости на Украину, часто брала меня на похороны своих друзей и подруг. На украинский язык слово «хоронить» переводилось «ховаты». «Прятать» переводилось так же. И долго я думал, что умершие люди не уходят в землю, а их относят на поросшее деревьями и кустами кладбище, где они просто прячутся от нас.

И вот последним ощутимым опытом общения со смертью, была гибель Марии.

По всему выходило, что с ее уходом я смирился не вполне.

Что рассказать вам о ней? За что я ее любил, даже зная об измене. Не мог забыть, даже когда она умерла.

Она любила цветы и собак.

Когда она погибла, осиротели пудель и дюжина растений, названия которых я не упомню. Собаку и цветы усыновила ее племянница. Пес здравствует доныне, а вот растения за ничтожным исключением пропали все.

Отчего? Я полагаю, что от тоски.

Ее пудель был глух с рождения, оттого она беседовала с цветами. Уговаривала их расти, а если те игнорировали ее просьбы, угрожала: