Отто Гайль - Лунный перелет

— У меня имеется весьма легкое средство установить любую температуру. — сказал инженер. — Для этого нужно лишь уловить солнечное тепло. Но…

— Какое тут «но»! Солнце очень мало пострадает, если уделит нам кое-что из своего изобилия.

— Да, солнце-то не проиграет, но директор Кампгенкель…

— Какое дело Кампгенкелю до того, что мы тут мерзнем?

— Нас потеряют из виду…

— Решительно ничего не понимаю!

— Гм! Ты, вероятно, заметил во время подъема, что внешняя оболочка ракеты на одной своей стороне выкрашена в черный цвет, а другая — отполирована, как зеркало. Зеркальный слой обращен к Солнцу и отражает не только солнечный свет, — благодаря чему мы хорошо видимы с Земли, — но также и теплоту Солнца. Если я поверну нашу ракету так, что черная ее половина будет поглощать солнечные лучи, ракета станет значительно слабее отражать лучи в пространство. У нас тогда будет тепло, но на Земле нас потеряют из виду.

Там все станут ломать голову над тем, куда мы девались. Тот минимум света, который черная поверхность ракеты будет отбрасывать, вряд ли окажется достаточен, чтобы проникнуть через воздушную оболочку Земли, от которой нас теперь отделяют 150000 километров с лишним.

— Это неприятно, — проворчал ученый. — Но неужели ты не можешь устранить это неудобство отоплением?

— Чтобы на нашем огромном «Виланде» поднять температуру от 270° ниже нуля до комнатной температуры, необходимо такое громадное количество тепла, которого мы не можем получить [с] помощью имеющихся в нашем распоряжении средств. Об этом нечего и думать. Придется, очевидно, лишить земных наблюдателей возможности видеть нас в течение некоторого времени.

— Как произойдет этот поворот?

— Между помещением для жилья и баками расположены три маховика, которые приводятся в движение небольшими электромоторами. Оси этих колес перпендикулярны друг к другу; при вращении маховика, ось которого совпадает с осью длины ракеты, вся ракета, согласно законам механики, двинется в противоположном направлении. Таким образом, ракета может получить любое направление при помощи маховиков. Эти гигантские колеса должны вращаться очень быстро. Чтобы ракета перевернулась в течение одной минуты, колеса должны в то же время совершить во столько раз больше оборотов, во сколько раз их масса меньше массы «Виланда».

При этих словах Гардт включил мотор.

Послышался глухой шум, который постепенно перешел в свист. Медленно, почти незаметно, солнце и Земля обернулись вокруг «Виланда»; еще полминуты — и поворот кончился. Свист снова перешел в ворчание, в глухой шум и замолк.

Так случилось то, что человечество потеряло ракету Гардта из виду и считало ее погибшей.

Работа взрывного механизма ослабела, и движения пассажиров становились с каждой минутой все более необычайными.

Наши путешественники вовсе перестали ходить. Вместо этого, им приходилось все время кувыркаться самым причудливым образом. Они к этому привыкли, как к обыденному явлению. Малейшее неосторожное движение — и человек летел вверх или в сторону. На полу можно было удержаться лишь в том случае, если осторожно и медленно ползать, держась за прикрепленные всюду поручни.

Когда сила тяжести уменьшилась в тысячу раз, и вес человека в соответствии с этим упал до 70 граммов, Ганс пригласил своего дядю совершить вместе с ним экскурсию за борт ракеты.

Надо сознаться, что дядя Алекс не особенно был расположен оставить крепкую оболочку «Виланда» и отдаться всецело во власть неизвестности; однако, такая прогулка крайне улыбалась ему. Любопытство оказалось сильнее страха неизвестности, и он перестал колебаться. К тому же, за последнее время он до того привык к состоянию невесомости, что перестал опасаться каких-либо сюрпризов с этой стороны.

Резиновые костюмы были приготовлены. Гардт облачился в такой костюм, и только шлем оставался еще у него в руках. Он поворачивал его во все стороны и тщательно осматривал.

— Тяжесть столь ничтожна, — заметил он мешкавшему еще археологу — что мы будем отдаляться в открытом пространство от нашей машины лишь со скоростью одного сантиметра в секунду, а такая скорость не представляет никакой опасности.

— Да, — согласился дядя Алекс, — понемногу привыкаешь к мысли, что вся наша жизнь и благополучие зависят здесь исключительно от твоих математических формул, а смерть явится в результате какой-либо ошибки в твоих расчетах.

— А разве на Земле обстоит иначе? — спросил Гардт, улыбаясь…

Ганс Гардт преподал дяде еще некоторые правила поведения вне корабля и предупредил его, чтобы он немедленно поспешил обратно на машину, как только почувствует малейшее затруднение в дыхании. Гардт подробно объяснил ему также устройство и употребление телефонного кабеля, который был намотан на катушке. Один конец кабеля был протянут внутри шлема и включен в микрофон, другой конец надо было соединить снаружи с каким-либо из многочисленных штепселей на машине.

— Не забудь, — заявил инженер, — прежде всего включить кабель. Мы сможем тогда разговаривать друг с другом, а также сохранить связь с Андерлем, который остается на машине. Благодаря тому же кабелю сможем мы в любой момент опять вернуться на машину. Итак, в путь!

Андерлю он строго приказал не изменять действия дюз.

Инженер еще раз тщательно осмотрел шлем и убедился, что все благополучно. Только после этого он открыл внутреннюю дверь шлюзовой кабины и впустил туда Алекса. Гардт тщательно закрыл дверь и отвинтил воздушный клапан, через который воздух со свистом устремился наружу из кабины. Резиновые костюмы до того раздулись, что для обеих фигур едва хватило моста в маленькой кабине.

Гардт нажал наружную дверь, и два человека выскользнули в мировое пространство.

Алекс весьма осмотрительно стал ползать по гладкой поверхности машины. Он включил свой кабель и немедленно услышал голос Гардта, который, казалось, доносился издалека, хотя племянник его находился тут же рядом.

— Дядя Алекс, — говорил этот голос, — слышишь ли ты меня? И каково твое дыхание?

— Безукоризненно!

Сношения между двумя путешественниками в пространстве были установлены. Эти две странные фигуры пустились в путь вокруг «Виланда», взявшись за руки, на которые были надеты кожаные рукавицы; при этом проволока кабеля легко скатывалась с катушки. Если бы они не привыкли за последние дни к состоянию невесомости, то первый же неосторожный шаг отнес бы их далеко от ракеты. С трудом удавалось им сохранять связь с машиной.