Отто Гайль - Лунный перелет

— Конечно, не совсем легко будет уравнять ход «Виланда» с движением этой планетки, но без этого нельзя надеяться на установление связи с нею. Во всяком случае, попытка эта представляет большой интерес хотя бы с точки зрения маневрирования. А может быть, посещение этой карликовой планетки окажется полезным и само по себе.

— Итак, идем, — крикнул восхищенный Андерль. — То-то будет охота!

Гардт покачал головой.

— Мы должны рассчитывать только на случайную удачу: уверенности быть не может. Мы можем кружиться вокруг Луны сколько угодно; для этого не потребуется энергии, в крайнем случае — пару взрывов, которые не играют роли. Но мы не можем позволить себе роскоши гнаться за карликовой планетой — это потребует слишком много горючего.

Андерль злобно посмотрел па американца, который нарушил все расчеты необходимого количества горючего.

Томми Бигхед побледнел и молча ушел. Он не в состоянии был больше выносить этих упреков. В его возбужденной фантазии начало складываться сперва неясное и туманное, но потом все более определенное страшное решение.

— Проклятие! — прошептал он про себя. — Ты заварил кашу, Томми, ты должен ее и расхлебать…

И он притворился уснувшим.

Вскоре наступил благоприятный момент для осуществления рокового плана Томми.

Ганс Гардт и Андерль полезли в машинное отделение ракеты, чтобы лишний раз убедиться в исправной работе всех частей машины. Близость Луны требовала особой осторожности, ибо жизнь пассажиров зависела от правильного функционирования каждой отдельно части всех сложных машин, имевшихся на «Виланде».

Дядя Алекс не отходил от телескопа и с основательностью ученого изучал внутренности лунных кратеров. Он так был углублен в свои наблюдения, что совершенно не замечал того, что делается вокруг него. Таким образом, Томми имел полную возможность осуществить свой замысел.

Другой на его месте просто без всяких водолазных костюмов покинул бы ракету, и в течение какой-нибудь доли секунды от него не осталось бы и следа. В безвоздушном пространстве человеческое тело, конечно, лопнуло бы распираемое внутренним давлением.

Но этот деловой американец не намеревался так дешево отдать свою жизнь.

— Если мне суждено погибнуть, — думал он, — пусть это, по крайней мере, произведет небывалую сенсацию. Прежде всего, я должен набраться как можно больше впечатлений…

Возможно, что в глубине души он лелеял еще тайную надежду, что спутники, вернувшись на Землю, подробно расскажут о его смертельном полете и, таким образом увековечат его репортерскую славу.

Он тщательно готовился к своему бегству.

Прежде всего, он плотно поел, — в последний раз. Затем, он надел резиновый костюм, заложил за спину три кислородных баллона, которые действовали в течении шести часов каждый.

«18 часов — довольно продолжительное время, — решил он, — кто знает, что еще может случиться!»

Карманы он наполнил патронами для реактивных револьверов и кроме того еще целый мешок с патронами привязал к телу. Затем написал несколько слов и положил записку на том месте, где обычно висел его водолазный костюм.

Наконец, он крепко привинтил шлем, тихо открыл шлюзовую дверь и очутился вне ракеты, в пустом пространстве.

Он не захватил с собой телефонного кабеля. Некоторое время он крепко держался за внешнюю стенку ракеты и с содроганием смотрел на приближающуюся Луну, которая не была уже похожа на небесное тело.

Широкой дугой растянулась Луна по небесному своду. Если бы абсолютное отсутствие чувства тяжести при свободном полете не уничтожило представления о верхе и низе, Томми получил бы впечатление, что «Виланд» падает с бесконечной высоты на твердую почву по косой линии.

Чем больше смотрел Томми на сияющую, изрезанную ущельями группу гор, тем больше сомневался он в правильности своего решения. Он охотно вернулся бы на ракету. Это еще было возможно.

Но он вспомнил своих спутников, их неприятные упреки и устыдился своей трусости.

— Начинай, Томми! — заскрежетал он зубами.

Медленно притянул он колени к животу и бросился изо всех сил в пространство.

В результате этого толчка он стал равномерно отдаляться от «Виланда». Обернувшись, он увидел ярко освещенный гигантский корпус звездолета, витающий в темноте — вся эта картина показалась ему видением, нереальным как бред больного. Томми вынул револьвер и направил его на ракету, словно собирался атаковать ее. Но он прекрасно знал, что патроны холостые.

Три, четыре раза нажал он курок, видел огненный блеск у дула, но не слышал взрыва. Выстрелы ускорили полет Томми. Все больше и больше отдалялся он от ракеты, которая заметно становилась меньше, и, наконец превратилась в далекое блестящее пятно.

Томми Бигхед витал теперь в качестве самостоятельного мирового тела в пустыне мирового пространства. Проходили часы за часами.

«Виланд» больше не был заметен. Вокруг несчастного царила полнейшая тишина. Лишь слабое смещение лунных гор говорило Томми о том, что он не находится на одном и том же месте, а падает косо к краю гигантского диска.

Одиночество стало невыносимым. Неприятная тишина звучала в его ушах, словно шум Ниагарского водопада на его родине.

— Не покончить ли сразу счеты с жизнью?

Он переживал страшные мучения, не зная, на что решиться: разорвать ли костюм и сразу положить конец своей жизни, или же медленно сходить с ума в этом ужасном одиночестве?

Нет ли спасения?

Вернуться на «Виланд»? Совершенно немыслимо. Он потерял всякое представление о направлении и не имел ни малейшего понятия о том, где сейчас находится «Виланд».

Остаются две возможности: или кривая его движении превратится в круг, охватывающий Луну, — и тогда в его распоряжении остается еще 15 часов, пока захваченный им кислород не будет целиком израсходован, а потом — смерть от удушения. Или же его путь где-нибудь пересекает поверхность Луны — и тогда он ударится о нее с ужасной силой уже часа через два и разлетится на отдельные атомы.

Так или иначе, его ждет гибель. Ни одного шанса на спасение.

Томми вздохнул. Он заговорил сам с собой, желая услышать человеческий голос. Но он испугался, когда услышал тупые стонущие звуки своего голоса, доносившиеся из шлема.

Холод постепенно стал пронизывать его. Зеркальная поверхность резинового костюма не могла долго защищать его от потери тепла, и Томми стал дрожать от холода.

Он попытался сильным движением пловца хоть несколько отогреть свои члены, — но тщетно.