Андрей Имранов - Восход над Шалмари

Возможно, на каком-нибудь «мерседесе», набитом умной автоматикой, такой фокус и прошёл бы безнаказанно, но не на тяжело гружённой «барже». Машину немедленно занесло, водитель с исказившимся лицом попытался было её выправить, но поздно – и на скорости за сотню «Волга» с четырьмя пассажирами въехала в некстати подвернувшийся металлический столбик с цепью.

Семён полетел вперёд, но застрял между сиденьями. В следующее мгновение вдруг ощутил, что свободно летит, кувыркаясь, а машина летит вокруг него, тоже крутясь, но чуть быстрее. Так что, когда автомобиль, сделав полный кувырок, решил приземлиться на четыре колеса, Семён опять оказался в сиденье. «Мама, – только и подумал Семён, ощутив, как перегрузка пытается продавить им пол. – Ой… ай… ей…» Пока машина, уже боком, кувыркалась дальше. Наконец, протаранив очередное деревце, многострадальная «Волга» замерла на боку.

Семён напряжённо полежал ещё секунду, выдохнул и открыл глаза. Осмотр убедительно доказывал, что самое безопасное место в аварийной машине сзади, между двумя бугаями. Правый бугай застрял плечом между сиденьем и дверью и, не подавая признаков жизни, висел теперь над Семёном, подобно дамоклову мечу. Лежащий под Семёном левый бугай вроде застонал и попытался пошевелиться, но дальше попытки дело не пошло. Семён мельком взглянул на водителя и тут же отвёл взгляд: выглядел тот жутко. Передний пассажир, он же следователь «по воде», отсутствовал вместе с лобовым стеклом. Каковым фактом Семён не замедлил воспользоваться и выполз наружу, с удивлением отмечая, что руки-ноги на месте и вроде даже особо не болят. Следователь обнаружился метрах в двадцати, на полдороге к шоссе. Траектория полёта машины, чётко отмеченная на траве, кустах и мелких деревьях, впечатляла.

Только Семён подумал помочь пострадавшим, как возле сбитого столбика с визгом покрышек остановились сразу два автомобиля, и мысли Семёна тут же приняли другое направление. «Похоже, помогающих тут и без меня хватит, – подумал он, – а вот мне самое время мотать отсюда». И Семён скорым шагом направился к виднеющимся за деревьями многоэтажкам, стараясь не обращать внимания на доносящиеся с дороги крики.

«Ой, как хреново получилось, – думал он, уже выходя из парка. – Теперь-то меня уж точно в главные злодеи запишут. Как бы они не получили приказ живьём меня не брать. – Но, поразмыслив, решил: вряд ли. – Я же у них, как ни крути, единственный источник информации, хоть и главный подозреваемый. Просто брать теперь меня пошлют кучу народу с вертолётами. И надо бы до этого момента добраться, наконец, до института».

Неизвестно, как развивались события на шоссе, но на этот раз Семён отсрочку получил: никто не помешал ему явиться туда, куда он хотел. Он опасался только встретить если не оцепление, то засаду у самого института, но вокруг здания на Малой Бронной царили тишина и запустение. Само здание выглядело так, как и положено выглядеть не очень преуспевающему институту: облупившиеся стены, немытые лет пять окна и дремлющая вахтёрша в холле. Единственным отличием являлось отсутствие у входа десятка табличек с названиями всяких фирмочек, арендующих помещения в подобных зданиях.

Семён зашёл в холл и огляделся. Никакого оживления, каковое просто обязано было быть в организации, наводнённой следователями, не наблюдалось. Как будто филиал не этого института являлся эпицентром той трагедии, о которой все СМИ надрывали глотку не умолкая. Семёну милиция была нужна в последнюю очередь, но он всё же помянул её ругательски: это же чем надо заниматься, чтобы проворонить такую нить, не нить даже – канат.

Только подойдя к турникету, Семён понял, что был не прав по отношению к родной милиции: поперёк дороги тянулась линия знакомой структуры. Такая же в Сорок седьмом отгораживала портальный корпус от пожарных и санитарных инспекторов, продавцов гербалайфа и прочего лихого люда. Семён улыбнулся. Всего неделю не при делах, а уже совсем по-другому думать начал. Что им милиция, они её в два счёта вокруг пальца обведут. Наклонился к мутному оргстеклу и постучал согнутым пальцем. Вахтёрша подняла голову и уставилась на Семёна не менее мутным взором.

– Мне к Арсеньеву. Из лаборатории токсичных сред, – сказал Семён.

Вахтёрша величественным жестом указала на телефон, буркнула:

– Звоните два-двадцать четыре. – И уткнулась обратно в стол.

Семён подошёл к телефону, подивился немного – такого раритета он ещё не встречал, не иначе как ровесник самого института – и набрал названный номер. Ответил мужской голос, Семён попросил Арсеньева.

– Я слушаю, – ответил голос.

– Видите ли, – сказал Семён, – я из… э-э… (покосился на вахтёршу) из филиала Северный. Я у портала работал.

Собеседник молчал, но Семён почувствовал, как напрягся человек на том конце провода. Наконец трубка ожила:

– Вы хотите сказать, что были там, когда…

– Да, был. Я на рыбалку в тот день ездил, ну и избежал, так сказать.

– Вот как? Как вас зовут?

– Астраханцев, Семён Викторович, – с готовностью сообщил Семён.

– Проходите. Я сейчас вахтёрше позвоню. Налево по коридору, до лестницы… хотя, стойте, вы структуры видите?

– Что? А, да, вижу.

– Хорошо. Тогда – налево по коридору, второй этаж, комната восемь. Жду.

Почти тут же зазвенел телефон в будке вахтёрши. Та оторвала голову от стола, подняла трубку, молча послушала и положила обратно.

– Семён Астраханцев? – поинтересовалась вахтёрша ничего не выражающим голосом.

Семён кивнул.

– Проходите.

Под столом вахтёрши что-то металлически лязгнуло, Семён толкнул турникет и пошёл искать комнату восемь на втором этаже.

– Да-а, – протянул Арсеньев, – удивительные дела твориться начали. – И замер в задумчивости.

Помолчали.

Семён прокашлялся:

– И что же теперь будет?…

– В каком смысле? – встрепенулся Арсеньев.

– В смысле со мной. И в общем – тоже. Ведь теперь скрывать информацию о порталах больше нельзя. Как-то надо сообщить об этом… правительству, президенту там.

Арсеньев встал из-за стола и прошёлся по комнате, заложив руки за спину:

– Конечно, вы правы. Как ни печально, однако приходится признать, что мы потеряли контроль над ситуацией. Но! – Арсеньев остановился и посмотрел на Семёна: – Представьте сценку: вот идёт заседание правительства, тут появляемся мы и говорим, что владеем такой вот информацией в течение уже тридцати лет, что на нас, на наше человечество, извините за выражение, «наехали», но мы не знаем, ни кто это сделал, ни по какому поводу. Как мы будем выглядеть после такого заявления? Очень бледно. Играли, стало быть, в хранителей человечества от опасного знания, а как доигрались, испугались и побежали к нему под крылышко?