Эрик Рассел - Алтарь страха

На всем гигантском протяжении этой четырехугольной стены было лишь двое ворот: одни, узкие, впереди — для входа и выхода персонала; другие, пошире, сзади — для грузовиков, подвозящих снабжение и вывозящих продукцию. И те и другие ворота закрывались тремя сорокатонными дверями из закаленной стали, массивными, как ворота в док. Двери управлялись механически, при этом в случае необходимости открывалась только одна из них. Каждую дверь охранял взвод охранников, рослых, крепких парней с угрюмыми лицами. По мнению людей, имевших с ними дело, охранников выбирали по их способности придираться ко всем и всех подозревать.

Выйти было легче, чем войти. Снабженный обязательным разрешением на выход, посетитель невыносимо долго простаивал перед очередной дверью, пока другая закрывалась за его спиной. Движение в обратном направлении представлялось настоящей тяжелой работой. Если идущий оказывался сотрудником учреждения и охранники его хорошо знали, то на его долю выпадало лишь томительное ожидание у открывающихся по очереди дверей да возможный вопрос о цели передвижения.

Незнакомцу же приходилось туго, независимо от того, каким рангом или документом он обладал. Он тут же попадал в лапы к охранникам первой двери и подвергался длительному и мучительному инквизиционному опросу. Если вопрошавшие оказывались неудовлетворенными — а их по большей части ничто ни на земле, ни на небе не могло удовлетворить, — визитера обыскивали буквально до пор кожи. Любой протест с его стороны приводил лишь к тому, что у него начинали проверять чуть ли не внутренности. Любая обнаруженная находка, вызывающая подозрение, показавшаяся непонятной, необъяснимой или напрямую не связанная с целью визита, тут же конфисковывалась и возвращалась лишь на выходе.

Такой оказывалась лишь первая стадия передвижения в этом бюрократическом чистилище. Охранники у второй двери специализировались на изобретении препятствий к продвижению внутрь, словно посетитель и не проходил через руки охраны у первой двери. Тут, словно ставя под сомнение профессиональные качества церберов первого препятствия, настаивали на «более тщательном» осмотре. Здесь могли заставить снять — а порой и действительно заставляли — зубные протезы и осматривали рот в его естественном состоянии, руководствуясь информацией об изобретении фотокамер размером с фильтр от сигареты.

Охранники третьего взвода состояли из наиболее скептически настроенных личностей. Они доводили визитера, одолевшего уже два барьера, до бешенства, звоня и перезванивая на посты у двух первых дверей и выясняя, какие вопросы уже задавались и какие ответы были получены. У них была склонность сомневаться в правдивости этих ответов, они не допускали даже мысли о том, что кто-то может говорить правду, и с пеной у рта выискивали противоречия в любой фразе. Они зачастую требовали, чтобы им предоставили весь перечень вопросов и ответов, а любая обнаруженная оплошность визитера приводила к тому, что жертва в третий раз за полчаса стояла перед ними полностью обнаженной. К тому же на вооружении охранников взвода номер три находились рентгеновский аппарат, детектор лжи, стереоскопическая камера, приспособления для сверки отпечатков пальцев, и другая зловещая аппаратура. Впрочем, до них дело доходило редко.

Гигантская стена, окружающая предприятие, отлично гармонировала с внутренним содержанием. Кабинеты, отделы, мастерские и лаборатории отделялись металлическими дверями, а несговорчивые охранники препятствовали передвижениям между строго определенными помещениями. Каждая изолированная секция отличалась своим цветом стен коридоров и дверей, и, чем выше в спектре значился цвет, тем большим уровнем секретности и мер безопасности обладал данный отдел.

Работавшим в секции с желтыми дверями не разрешалось заходить в помещения с голубой дверью. Труженикам голубых дверей позволялось «посещать трущобы», как они сами это называли, в желтых или еще ниже находящихся по уровню секретности площадях, но строжайше запрещалось совать нос за лиловые двери. А уж за черные двери без официального приглашения изнутри не мог зайти даже и охранник. Бродить, где им заблагорассудится, и осматривать хоть все предприятие дозволялось лишь обитателям помещений за черной дверью, президенту да самому Господу Всемогущему.

По всему предприятию тянулась сложнейшая нервная система проводов, спрятанных в стенах, потолках, а иногда и под полами, связанная с сигнализацией и сиренами, запорными механизмами дверей, чувствительными микрофонами и камерами наблюдения. Все подслушивание и наблюдение осуществлялось ищейками, обитающими в помещениях с черной дверью. Труженики предприятия далеко не сразу привыкали к тому, что находятся под постоянным наблюдением, даже в туалете, — но ведь лучшего помещения, чем эта маленькая комнатка, и не найдешь, если намерен запомнить, скопировать или перефотографировать секретные документы.

С точки зрения постороннего и вражеского наблюдателя, все эти искусные и дорогостоящие ухищрения выглядели бессмысленными, потому что на самом деле предприятие было широко открыто для проникновения невидимого и неожиданного врага. Все охранные меры рассчитывались на нечто изощренное, а дело пришлось иметь с очевидным.

Именно это очевидное, несмотря на все принятые меры, и просмотрели. Руководящий состав исследовательского центра состоял из высококвалифицированных специалистов, но каждый был таковым в своей, отдельной области, а следовательно, невежественным в остальных. Главный бактериолог мог часами разглагольствовать о новом и опасном виде бактерий, при этом понятия не имея, сколько лун у Сатурна — две или десять. Глава баллистического отдела мог изобразить на диаграммах сложнейшие траектории, но не смог бы ответить на вопрос: к какому семейству принадлежит окапи — оленей, лошадей или жирафов? В общем, учреждение кишело специалистами любой области, кроме одной, той самой, представитель которой по уже ставшему достаточно прозрачным намеку мог определить грозящую опасность.

Так, например, никто не обращал внимания на тот факт, что сотрудники предприятия, с покорной стойкостью переносившие меры безопасности, подслушивание и подглядывание, терпеть не могли систему, основанную на цветовых различиях. Цвет стал символом престижа. Люди, обитающие в желтых отделах, считали себя униженными по сравнению с коллегами из голубых отделов, несмотря на то что получали за свой труд такую же зарплату. Человек, работающий за красной дверью, считал себя существом на несколько порядков выше человека, сидящего за белой дверью. И так далее.