Любен Дилов - На поющей планете. (Сборник)

Много лет опыты велись в тайне от широкой общественности. Ей подсунули только теорию открытия, чтобы люди понемножку и издалека свыкались с его последствиями. К счастью, не столько соблюдение тайны, сколько гигантские разряды энергии, при помощи которых пробивается туннель во времени, держали любопытных на расстоянии от опытного полигона. Не буду излагать здесь теорию трансляции, потому что ее уже давно проходят в школе. Первые опыты по ее проверке были безобидны и в целом безвредны — совершенно естественно, что переброска осуществлялась в прошлое, — но и они дали достаточно поводов для яростных дискуссий. Что посылать? Разумеется, предметы, но какие? С одной стороны, они не должны послужить поводом для опасного вмешательства в историю, а с другой — должны уцелеть, чтобы их можно было найти.

Сначала было легко. Предметы посылались в прошлое на расстояние от нескольких месяцев до десятилетия. Опыты подтверждали как правильность теоретических выкладок, так и безотказность работы трансляторов. Однако для усовершенствования технологии, уточнения параметров, определения оптимальной мощности зарядов, соответствующей искомому отрезку времени, для отрегулирования фокусировки понадобились сотни опытов с тысячами и тысячами предметов, большинство которых бесследно исчезло в вихре минувших веков. Предметы должны были быть привычными для людей соответствующей эпохи — металлические сосуды, оружие и тому подобное, но на них ставились отличительные знаки, чтобы их можно было обнаружить, потому что если предмет не найден, то нельзя доказать, что он прибыл по месту назначения. Так, например, наши ученые уверены, что «божественный щит» Ахилла и непобедимый меч нибелунга Зигфрида прославились в веках благодаря созданному в мастерских полигона особо прочному сплаву, не подверженному коррозии. Однако они до сих пор не найдены, так что красивые легенды, к счастью, пока остаются поэтическим вымыслом.

Каждую неделю на протяжении двух лет гигантские спиралевидные трансляторы выстреливали в прошлое сотни мечей, шлемов, щитов, металлических кубков и кувшинов, статуэток идолов, а в это время целый отряд историков круглосуточно разыскивал их в... каталогах музеев. На теоретических занятиях, которые проводились с нами, хрононавтами, можно было посмеяться: приходишь в музей и спрашиваешь: «Что вы можете сказать вот об этом бокале?» «О! — воодушевляется сотрудник музея, — это особо ценный экспонат! Он датируется переходом от бронзовой эпохи к железной! Но посмотрите на эти знаки, вот здесь! О них написано пятнадцать статей с двадцатью гипотезами! Этот орнамент не имеет ничего общего со стилем данной культуры, в соседних культурах тоже никаких аналогий не обнаружено. Очевидно, налицо более отдаленное влияние, что говорит о...»

Нетрудно себе представить, как разинули бы рты и сотрудник музея, и авторы пятнадцати статей, если бы узнали, что и орнаменту, и самому предмету всего несколько месяцев, хотя радиокарбонные, калиево-аргонные и прочие методы археологии совсем точно датировали бокал седьмым веком до нашей эры.

В наши дни скандал среди историков и археологов, вызванный обнародованием переброски во времени, уже улегся, хотя не обошлось и без самоубийств. Два профессора и доцент, целиком построившие свою научную карьеру на наших находках, покушались на свою жизнь. «Покушения», слава богу, оказались скорее демонстративными и тоже поддельными, так что ученых удалось спасти. Не меньшее разочарование испытали и приверженники гипотезы о визитах на Землю космонавтов других цивилизаций. Рухнуло одно из сильнейших ее доказательств — известные бронзовые статуэтки, найденные два с половиной века назад при раскопках на о. Хонда. Вы их знаете — они похожи на космонавтов, одетых в странноватые скафандры. Эти самые статуэтки оказались особенно удачными для переброски в прошлое. Древние японцы тут же приписали им божественное происхождение, благодаря чему их остатки за три тысячелетия сохранились весьма прилично. В музеях еще кое-как проглотили горькую пилюлю, но частные коллекционеры были готовы на убийство. Да и как не полезть в драку, когда, скажем, у тебя на полке уже пятьдесят лет стоит статуэтка, эта семейная реликвия, которую ты получил от отца, а тот — от деда, некогда прославленного коллекционера и этнографа; и вдруг тебе на экране головизора показывают ее отливку и объясняют, что она сделана только что в специальных мастерских Института хронавтики!

Эти «мелкие» скандалы обнажают трагикомическую сторону проблем, возникших в тот момент, когда человечество в своем почти слепом стремлении к покорению природы начало вторгаться в самое священное, самое таинственное — во время.

Помню общее заседание по окончании теоретического курса. Несколько дюжин морских свинок, птиц и обезьян доказали безопасность переброски живого организма, съездив кто на год-другой назад, кто на шесть месяцев вперед. Нас спросили как будто напрямик, а в сущности, со страшным подвохом: скажите, товарищи, как вы представляете себе дальнейшее развитие этого вида транспорта? Так и сказали, будто речь шла о новом вездеходе или подводном самолете. Тюнин первым попался на удочку. С улыбкой, конечно; тогда мы, будущие хрононавты, еще могли улыбаться — по наивности.

— Я готов лететь, — сказал он и хотел сказать что-то еще, но его деловито перебили:

— В какую эпоху? — будто на вокзале кассирша спрашивает, куда ему выдать билет на аэробус.

Тюнин слегка запнулся:

— Ну, придется порыться в учебниках истории, выбрать эпоху по вкусу, вы же их превратили в модные журналы...

Ему осторожно напомнили:

— Товарищ Тюнин, вам, конечно, известно, что какую бы эпоху вы ни выбрали, мы не сможем вернуть вас обратно.

— Естественно, — ответил он. — Чтобы вернуть меня, вам сначала пришлось бы выстрелить туда самих себя вместе с институтом. Но если я выберу, скажем, Египет эпохи фараонов, то есть надежда, что вы меня найдете или в Британском, или в Пушкинском музее в виде мумии. Все-таки утешение.

Как говорится, смех в зале. Вряд ли необходимо объяснять, что это был за смех, если учесть, что принцип неопределенности Гейзенберга, который распространялся якобы только на микрочастицы, доказал свою эффективность при переброске во времени. То есть, если ищешь ту или иную эпоху, ты не найдешь точки в пространстве, и наоборот. А мы пока что могли только пробивать туннель во времени. Японские статуэтки стали «японскими» только потому, что случайно попали на остров Хонда. Так что утешение обнаружить Тюнина в виде мумии было более чем сомнительно.

Замечательный мужик был Тюнин, и потому мне так больно за него. Наверное, эта его почти автоматическая готовность к самопожертвованию заставила и меня вскочить, хотя я, как и все записавшиеся в хрононавты, не менее автоматически заранее простился с жизнью.