Борис Толчинский - Нарбоннский вепрь (Божественный мир)

Тем временем амфибия обогнула Сафайрос, сохраняя прежний курс на юго-юго-запад. Берег стремительно отдалялся, исчезали прогулочные лодки, лишь изредка на горизонте возникали изящные очертания скедий и галей. Жужжание пропеллера перерастало в ощутимый, хотя и ненавязчивый, шум. Цифровой указатель на передней панели показывал скорость пятьдесят герм в час. Прежде спокойные волны испуганно разбегались от мчащегося корабля. Кримхильда только успела подумать, наверное, в десятый или сотый раз, сколь велика сила богов, научивших свой народ создавать такие удивительные машины, -- как раздался длинный высокий гудок, и спустя несколько мгновений мимо них не проплыло -- пролетело, промчалось, пронеслось, чуть не задевая брюхом поверхность озера, -- некое чудовищное, чем-то похожее на крылатого жука-скарабея, создание. Кримхильде удалось заметить только два гигантских колеса на корме странного судна, колеса эти неистово вращались, и воздух, жестоко рассекаемый ими, жалобно стонал.

-- Что это было? -- с дрожью в голосе вопросила принцесса.

-- Пассажирский экраноплан, моя дорогая. Он берет на борт тысячу человек и летает над водой со скоростью до трехсот герм в час. Уже к вечеру экраноплан, который вы видели, будет в Пифоне, через сутки достигнет Анукиса, что стоит на нашей границе с эфиопами, а еще сутки спустя вернется в Темисию.

"Всякий раз, -- невольно подумалось Кримхильде, -- едва я вижу какое-нибудь чудо, их боги являют мне чудо еще более великое. Воистину, только безумцы могут восставать против всемогущих аватаров и их избранного народа! Ах, почему отец так долго ждал, прежде чем решил поклониться Божественному императору!".

Напрасно эти мысли свои принцесса не высказала вслух: она бы очень обрадовала старательную наставницу -- ибо еще нынче утром дочери Круна просто не пришло бы в голову обсуждать и осуждать своего отца!

Вскоре по правому борту показались очертания берега. Уже просматривались золотые пляжи, сады, спускающиеся к самой воде, маленькие гавани и пирсы; за кронами пальм виднелись роскошные виллы в египетском и античном стиле.

-- Вот где предпочитают проводить жизнь наши аристократы, -- не то с сожалением, не то с порицанием в голосе произнесла София Юстина. -- Темисия для них слишком большой и шумный город. К тому же в тесной Темисии не отыщешь места для обширных вилл. А здесь, в предместьях космополиса, можно развернуться, пока позволяют средства. Вода, солнце, чистый воздух, тишина -- и никаких забот! Земной Элизиум, и только!

-- А вы, ваше сиятельство?

-- Я?! -- на обворожительных устах княгини появилась таинственная улыбка. -- Вы, дорогая моя, кажется, забываете о том, кто я. Я -- Юстина! Мне на роду написано служение государству. Юстины не умеют бездельничать. Юстины обязаны править!

-- А мой отец говорит, что женщинам надлежит вести себя скромно, удовлетворять желания мужа, работать по дому, заниматься с детьми и прясть, -- внезапно выпалила Кримхильда, тут же, впрочем, залившись краской стыда.

-- Ну что ж, -- раздельно проговорила София Юстина, -- мы попытаемся переубедить вашего отца.

Принцесса глубоко вздохнула и, желая перевести разговор на другую, менее деликатную, тему, спросила:

-- Мы плывем к берегу, да?

-- Я хочу показать вам моих детей, -- коротко пояснила княгиня.

Сбавив скорость, амфибия вошла в небольшую бухту. На песке, прямо у воды, играли дети, двое мальчиков, примерно семи и пяти лет, -- они возводили замок, в котором при желании можно было угадать сходство с Палатинским дворцом, -- а поодаль, в переплетенной виноградными лозами беседке, сидели двое мужчин. Что делали в беседке эти мужчины, Кримхильда не успела заметить, потому что, едва увидев -- или услышав? -- амфибию, мужчины оставили свое занятие и кинулись навстречу.

Оба были высоки, но статью различались. Один худой, с редкими прямыми волосами цвета перезревшего каштана и вытянутым лицом. Худобу призвана была скрыть синяя накидка-пелерина, надетая на голое тело. Мужчина, бесспорно, мог считаться привлекательным -- но красивым назвать его было сложно. Второй мужчина, напротив, обладал пышной вороной шевелюрой, крепким мускулистым телом и лицом романтического героя; накидка не была нужна ему -единственной одеждой его была белая схенти, едва скрывающая бедра. Оба мужчины выглядели лет на тридцать.

-- Это мой муж и его брат, -- сказала София Юстина, когда амфибия причалила к берегу.

Принцесса механически кивнула. Сердце молодой женщины неистово колотилось. В душе она проклинала хозяйку за устройство этого внезапного визита; забыв в это мгновение о своей красоте, Кримхильда испытывала панический страх перед этими мужчинами, подлинными аморийскими аристократами, -- как-то ей, дочери северного варвара, общаться с ними?!

Слово прочитав мысли гостьи, София улыбнулась и молвила своим излучающим уверенность тоном:

-- Вы им понравитесь, дорогая. Ведите себя естественно, больше ничего от вас не требуется.

Они вышли из мобиля -- и тут подоспели муж Софии со своим братом. В единый миг оглядев наряды женщин, оба мужчины восхищенно зацокали языками. Кримхильда с ужасом увидела, как зашевелилась набедренная повязка черноволосого красавца. Ее бросило в жар. Она тупо смотрела на эту шевелящуюся ткань и думала: "Только бы не упасть в обморок. Только бы не упасть... О, боги, ну зачем я поехала с ней?!!".

-- Ох, Софи, я всегда знал, что ты непредсказуемая женщина, но это уже слишком! -- заговорил сухощавый. -- Ты застала меня и брата врасплох!

-- Да-да, -- поддержал его брат, -- и еще одну красавицу привезла. Ну-ка, выкладывай, кто эта платиноволосая прелестница!

"Это он про меня? -- пронеслось в голове Кримхильды. -- Да, про меня... Про меня! О-о-о!".

Первый, кто осмелился назвать ее прелестницей, некий странствующий рыцарь, был бит батогами по приказу герцога Круна года два тому назад. А вторым оказался этот красавец-аристократ.

София взяла гостью за руку и подтолкнула к мужчинам.

-- Прошу любить: моя новая подруга Кримхильда, наследная принцесса Нарбоннская!

"Что она такое говорит?! Какая же я наследная?.. Ой, это скверно кончится, как есть скверно!".

Она попыталась поправить хозяйку -- но горло сковал жестокий спазм; даже хрип и тот нельзя было услышать. Кримхильда почувствовала, как заливается краской. Такого стыда она не испытывала ни разу в жизни. Она мечтала, чтобы земля разверзлась под ногами и проглотила ее, недостойную!

Худой сделал шаг навстречу принцессе и, галантно пожав безвольно поникшую руку, отрекомендовался:

-- Юний Лонгин, имеющий честь являться мужем вашей новой подруги, принцесса.

"Муж -- этот?!" -- с удивлением подумала Кримхильда. До сего момента она пребывала в полной уверенности, что мужем великолепной Софии Юстины является черноволосый красавец, а не этот его неказистый брат!