Сергей Житомирский - Один шанс из тысячи. Зеленый свет

Тогда все происходит очень просто. На моем табло зажигается красный свет, и вступает в строй инструмент «кнопочной войны». Я произвожу несложное движение, которое дублируется всеми постами сектора «молниеносного ответа». И тогда…

Видите, я опять не договариваю, хотя читатели уже обо всем догадались. Мне очень трудно произнести все слова до конца. Мысль, в них воплощенная, отвратительна мне…

Как на спортивных соревнованиях, я хочу взять еще один минутный перерыв, а пока снова предоставить слово моему другу Робинсону.

"Вы знаете, кто больше всех взволновался после просмотра фильма об атомной бомбе? Капитан Парсонс — тот, кто через несколько часов швырнет ее за борт самолета. Может быть, кинофильм вызвал у него душевный трепет, ведь кому-кому, а Парсонсу нетрудно было теперь представить будущее Хиросимы.

Не будем сентиментальными, мой друг! Все дело в том, что Парсонс вспомнил об авариях с самолетами Б-29. Их было несколько на этой неделе. Сильно перегруженные, бомбовозы разбивались на взлете. А что если нечто подобное случится с «Энолой Гей»? Брр… Помолимся богу!

…Вы знаете, они молились… Послушайте, я снова цитирую:

« 5 августа 1945 года, 23 ч. 30 мин . Богослужение в эту ночь ничем не отличалось от других молебнов перед боевыми вылетами, но нам оно казалось особенным. Может быть, потому, что почти все летчики 15 экипажей были здесь.

Капеллан Вильям Б. Доуней тихим голосом произнес молитву:

— Охрани, о боже, людей, летящих сегодня, и пусть они вернутся невредимыми к нам. Мы идем вперед, веря в тебя, зная, что ты заботишься о нас и сейчас и всегда. Аминь».

Аминь… Через несколько часов осененный крестным знамением экипаж атомного бомбардировщика одним ударом уничтожит несколько десятков тысяч ни в чем не повинных людей. Аминь…

Если бы я не был атеистом, я сказал бы — о господи, какое кощунство!

Кстати, о кощунстве. Парсонс поделился своими тревожными мыслями о возможной аварии при взлете с генералом Томасом Ф. Фареллом, который вместе с генералом Гровсом командовал атомной операцией. Парсонс оказался настолько наивным, что пытался популярно объяснить Фареллу, что произойдет, если «Энола Гей» грохнется с атомной бомбой на стартовой дорожке: погибнет все живое. Наверняка будут уничтожены тысячи пилотов и несколько сот бомбардировщиков Б-29.

О! Если атомная бомба взорвется вместе с самолетом…

…Кто-кто, а генерал Фарелл прекрасно представляет себе последствия этой катастрофы. Ему довелось присутствовать при первом взрыве атомной бомбы в пустынной глуши Аламогордо. И генерал Фарелл совещается с учеными, а ученые секретно инструктируют Парсонса, как привести в готовность атомную бомбу после того, как самолет уже оторвется от земли и угроза аварии на взлете будет снята. Кажется, Фарелл вполне удовлетворен согласованным планом ученых и Парсонса, все детали должны быть учтены, чтобы бездна наверняка разверзлась над Хиросимой.

Три недели тому назад в Аламогордо были произнесена слова, ставшие впоследствии широко известными. Эти слова прозвучали в надежном убежище, где притаились люди, которые видели, как впервые проявилась чудовищная разрушительная сила атомной энергии: «Каждый чувствовал: вот оно! Что бы теперь ни случилось, все знали, что беспримерная научная работа была сделана. Деление атомов не будет более скрыто в уединении мечтаний физиков-теоретиков… Это была великая сила для использования во благо или во зло. В убежище царило чувство, что все, имевшие отношение к рождению этой новой силы, посвятят свою жизнь тому, чтобы она всегда использовалась во благо и никогда — во зло».

Проникновенные слова! Как вы думаете, какому доброму христианину они принадлежат? Я вам отвечу: генералу Томасу Ф. Фареллу…

Теперь представьте картину.

Ночь. Взлетная площадка. «Энола Гей» ярко освещена прожекторами. Вокруг — около сотни репортеров. Они еще ничего не знают, но в штабе им сказали: «Приходите, наступает новая эра…» И вот они пришли. Пилоты с трудом протискиваются сквозь толпу. Газетчики хватают их за руки, протягивают кольца, часы, которые вернутся реликвиями, немыми свидетелями «великой миссии».

Дорогой друг! Я еще раз просматриваю хвастливый рассказ «рыцарей атомного века» и для его полной характеристики привожу в заключение несколько коротких цитат. Прочтите их со вниманием.

« 3 часа 13 мин . Ревут моторы. Мы мчимся со скоростью 215 миль, уклоняясь от встречи с кучевыми облаками. Чтобы не качало… Парсонс с Джексоном стиснуты на маленькой площадке за бомбой. Мы знаем, что им нужно правильно подсоединить дюжины проводов… 3 часа 20 минут . Тяжело подтянулся и вылез из бомбового отсека Парсонс. Он молча кивает нам, и мы понимаем, что бомба готова… 4 часа 59 мин . Курс 340°. Скорость 217 миль в час. Справа восходит солнце. Последний рассвет для Хиросимы…. 9 часов 15 мин. — Бомба пошла вниз! Тиббетс налег на рычаг и резко рванул самолет под углом 60 градусов, затем бросил его вниз, чтобы набрать скорость… Внезапно кабина ослепительно озаряется отвратительно багровым светом. В ту же секунду «Энола Гей», которая была теперь уже в 12 милях от взрыва, рванулась и пошла вниз, настигнутая ударной волной. Через несколько секунд эхо волны отбросило самолет назад и подкинуло снова вверх, чтобы потом опять бросить вниз… Через 3 минуты грибовидное облако, ставшее впоследствии символом атомного века, достигло высоты 9 тысяч метров… 78 150 мертвых и умирающих мужчин, женщин и детей лежали внизу под нами. 13 983 будут признаны пропавшими без вести, 37 425 было ранено.

Посылаем шифрованный сигнал «задание выполнено» и ложимся курсом на юго-восток, сначала скованные молчанием, а потом болтая, как ватага мальчишек».

Ватага мальчишек — лучше не скажешь…

Откладываю письмо Робинсона и, не отрываясь от экрана радиолокатора, стараюсь еще и еще раз осмыслить все то, что он написал… Мальчишеская ватага резвилась над Хиросимой, и теперь, спустя 12 лет, такие же «озорники» утюжат воздух с водородными суперами в бомбовых отсеках. В голову лезет разное — и в том числе бессмертный фучиковский афоризм: «Люди, я любил вас, будьте бдительны!»

Я смотрю на экран радиолокатора, и время тянется медленно-медленно. Сколько можно передумать… Снова вспоминается Хиросима. Это было настолько чудовищно и неожиданно, что потрясенное человечество как бы отторгло от себя ученых-атомников и в немом отчаянии взирало на их колдовство со стороны. Самые мрачные слухи проникали в сердца и овладевали сознанием: «…они выпустили джина из бутылки и не знают, как водворить его обратно», «…мир погибнет от детонаций, они доиграются до цепной реакции в земной коре», «…нейтроны покинут уран, уйдут в окружающее пространство и будут разрушать ядра других элементов. Возникнет всеобщий атомный пожар».