Амброз Бирс - Сборник фантастики. Золотой фонд

Опасениям (или надеждам) моего друга не суждено было сбыться. Когда я пришел к Генри в среду, меня ждало письмо с почтовым штемпелем Западного Кенсингтона, на котором почерком, скорее напоминавшим завитки колючей проволоки, было нацарапано мое имя. Содержание письма было следующим:

«ЭНМОР-ПАРК, ЗАПАДНЫЙ ЛОНДОН

Сэр, я своевременно получил ваше письмо, в котором вы утверждаете, что разделяете и поддерживаете мои взгляды, хотя они не нуждаются ни в вашей, ни чьей-либо еще поддержке. Вы соизволили употребить слово «рассуждения» относительно моих утверждений о сути дарвинизма, и я хотел бы обратить ваше внимание на тот факт, что это слово в данной связи является в некоторой степени оскорбительным. Контекст вашего письма, впрочем, убедил меня, что вы употребили его скорее из-за невежества и бестактности, чем по злому умыслу, и поэтому я согласен не обращать на это внимания. Вы процитировали отдельную фразу из моей лекции, и у вас, видимо, есть проблемы с ее пониманием. Я склонен полагать, что не уловить значения сказанного мог только крайне неразвитый человек, но если фраза действительно нуждается в каких-то пояснениях, я готов встретиться с вами в указанное время, хотя любого рода посетители для меня чрезвычайно неприятны. Что же касается вашего предположения о том, что я мог бы пересмотреть свое мнение, то я хотел бы вам заметить, что не в моих правилах делать это после взвешенного изложения сложившейся у меня точки зрения. Убедительно прошу вас, когда придете, показать конверт этого письма моему слуге, Остину, поскольку ему приказано предпринимать все меры предосторожности, чтобы оградить меня от этих назойливых жуликов, именующих себя журналистами.

С уважением,

Это письмо я и прочел Тарпу Генри вслух – он специально пришел пораньше, чтобы узнать, чем закончилось мое рискованное предприятие. Реакция его оказалась для меня несколько неожиданной:

– Говорят, что недавно открыли средство для быстрого рассасывания синяков, которое действует даже лучше, чем арника; называется «кутикура» или что-то в этом роде. – Некоторые люди обладают довольно своеобразным чувством юмора.

Я получил письмо в половине одиннадцатого, но такси доставило меня на встречу почти вовремя. Автомобиль остановился перед внушительным особняком с портиком; тяжелые дорогие занавески на окнах также свидетельствовали о том, что этот грозный профессор был человеком состоятельным. Дверь открыл странный смуглолицый сухой человек неопределенного возраста, одетый в темную кожаную куртку, как у пилотов, и коричневые краги, тоже кожаные. Позднее я узнал, что это шофер, выполнявший к тому же обязанности дворецкого вместо целого ряда своих сбежавших предшественников. Слуга испытующе оглядел меня голубыми глазами с ног до головы.

– Вас ожидают?

– У меня назначена встреча.

– Письмо с вами?

Я протянул ему конверт.

– Все верно! – Похоже, человек он был немногословный.

Когда я следовал за ним по коридору, меня внезапно перехватила миниатюрная женщина, появившаяся из-за двери, ведущей, видимо, в столовую. Это была привлекательная, живая леди с темными глазами, с внешностью скорее французского, чем английского типа.

– Одну минутку, – сказала она. – Подождите нас, Остин. Пройдите сюда, сэр. Могу ли я спросить вас: вы встречались с моим мужем ранее?

– Нет, мадам, не имел чести.

– Тогда я заранее прошу у вас извинения. Должна сказать вам, что он совершенно невыносимый человек – абсолютно невыносимый. Я хочу предупредить вас об этом, чтобы вы были подготовлены и смогли принять это во внимание.

– Мадам, это весьма предусмотрительно с вашей стороны.

– Быстро покиньте комнату при малейшем намеке у него на приступ ярости. Не ожидайте, пока у вас с ним начнется спор. Несколько человек от этого уже пострадали. После такого, к тому же, обычно разгорается общественный скандал, который бросает тень на меня и всех нас. Надеюсь, ваша встреча не связана с Южной Америкой?

Я не мог солгать даме.

– Господи! Это самая опасная из всех возможных тем. Вы не поверите ни единому его слову – и, честно говоря, я этому не удивлюсь. Но только не признавайтесь ему в этом, иначе он придет в бешенство. Сделайте вид, что вы поверили, и тогда, Бог даст, все и обойдется. Помните, что сам он твердо верит в то, о чем говорит; в этом вы можете не сомневаться. Профессор Челленджер исключительно честный человек, таких еще поискать. А теперь идите, а то он может что-то заподозрить. Если почувствуете, что он становится опасен – по-настоящему опасен, – звоните в колокольчик и до моего прихода держитесь от него подальше. Даже в самых критических ситуациях мне, как правило, удается обуздать его.

С этими ободряющими словами женщина передала меня молчаливому Остину, который в течение нашего короткого разговора благоразумно ожидал в отдалении, стоя неподвижно, как бронзовая статуя, после чего проводил меня в конец коридора. На стук в дверь донесся какой-то бычий рев, и я оказался лицом к лицу с профессором.

Он восседал на вращающемся кресле за широким столом, заваленным книгами, картами и графиками. Когда я вошел, Челленджер резко крутанул кресло и повернулся ко мне лицом. От его вида у меня перехватило дыхание. Я ожидал встретиться с по-своему странным человеком, но не настолько подавляющей внешности. Больше всего поражали его габариты – габариты и величественная осанка. Голова у него была просто громадной, я таких еще никогда не видел. Держу пари, что, если бы я когда-либо рискнул надеть его шляпу, она накрыла бы меня полностью, по самые плечи. Лицо и борода Челленджера вызывали у меня ассоциации с ассирийским быком: лицо раскраснелось, а иссиня-черная борода в форме широкой лопаты волнами спускалась на грудь. Прическа была необычной: на массивном лбу лежала прилизанная изогнутая прядь. Из-под густых черных кустистых бровей смотрели серо-голубые глаза; взгляд их был ясным, испытывающим, очень властным. Над столом также виднелись огромные плечи и широкая, как бочка, грудь; картину дополняли две здоровенные руки, покрытые длинной черной шерстью. Все это в сочетании с ревущим грохотом его голоса и составили мое первое впечатление о пресловутом профессоре Челленджере.

– Итак? – сказал он, смерив меня надменным взглядом. – Что теперь?

Мне не следовало сразу раскрывать свой обман, в противном случае на этом бы наш разговор и завершился.

– Вы были настолько любезны, что назначили мне встречу, сэр, – робко сказал я, протягивая конверт его письма.

Профессор посмотрел на него и положил на стол перед собой.

– А, так вы тот самый молодой человек, который не знает простого английского языка? Но, насколько я понимаю, мои общие рассуждения вы все-таки соизволили одобрить?