Амброз Бирс - Сборник фантастики. Золотой фонд

Возможно, больше всего меня поразило его плачевное состояние. Витражи, которые изображали строгие геометрические узоры, были сломаны во многих местах, а занавеси были покрыты толстым слоем пыли. Мне бросилось в глаза, что угол мраморного столика возле меня отбит. Тем не менее зал производил по-прежнему значительный эффект и был чрезвычайно богат и живописен. В обеденном зале собралось, наверное, человек двести, большинство из них смотрели на меня с интересом, их маленькие глаза блестели. Все были облачены в такие же мягкие, но прочные одежды из шелковистого материала.

Фрукты, кстати, составляли весь их рацион. Встреченные мне люди далекого будущего оказались строгими вегетарианцами, и пока я оставался с ними, несмотря на некоторую потребность в мясе, я тоже был вынужден стать травоядным. Потом выяснилось, что лошади, крупный рогатый скот, овцы, собаки вымерли один за другим как вымерли некогда и динозавры. Однако плоды были восхитительны, в особенности один плод (который, по-видимому, созрел во время моего пребывания там), с мучнистой мякотью, заключенной в трехгранную скорлупу. Он стал моей главной пищей. Я был поражен удивительными плодами и чудесными цветами, но не знал, откуда они берутся: только позднее я начал это понимать.

Итак, я рассказал вам о моем первом обеде в далеком будущем. Немного утолив голод, я решил сделать попытку понять язык этих новых для меня людей. Было ясно, что в дальнейшем это станет необходимостью. Плоды показались мне удобной вещью для начала, и, держа их, я начал серию вопросительных звуков и жестов. Мне стоило немалого труда заставить их понимать меня. Сначала все мои слова и жесты вызывали изумленные взгляды и бесконечные взрывы смеха, но вдруг одно белокурое существо, казалось, поняло мое намерение и несколько раз повторило какое-то слово. Все принялись болтать и перешептываться друг с другом, а потом наперебой начали весело обучать меня своему языку. Несмотря на то что я брал у них уроки, я все-таки чувствовал себя как школьный учитель в кругу детей. Скоро я заучил десятка два существительных, а затем дошел до указательных местоимений и даже до глагола «есть». Но это была трудная работа, быстро наскучившая маленьким существам, и я почувствовал, что они уже избегают моих вопросов. По необходимости пришлось брать уроки понемногу и только тогда, когда мои новые знакомые сами этого хотели. А это бывало нечасто – я никогда не встречал таких беспечных и быстро утомляющихся людей.

Странное дело, но вскоре я обнаружил, что у моих маленьких знакомых напрочь отсутствует любознательность. Они, как дети, подходили ко мне с нетерпеливыми криками удивления и, осмотрев меня, так же быстро уходили в поисках других новых игрушек. Когда обед закончился, а вместе с ним и мои попытки изучить их речь, я в первый раз отметил, что почти всех тех, кто поначалу меня окружал, в зале уже не было. Странно, но и я сам довольно быстро стал равнодушен к этим маленьким людям. Утолив голод, я вышел на залитую солнцем улицу. Навстречу мне постоянно попадались маленькие люди будущего, они следовали за мной чуть поодаль, болтая и смеясь, а потом, улыбаясь и по-дружески жестикулируя, оставляли меня в покое.

Когда я вышел из большого зала, стоял тихий теплый вечер, и все вокруг было освещено мягким светом заходящего солнца. Сначала все казалось очень непонятным. Все вокруг чрезвычайно отличалось от мира, который я знал, даже цветы. Огромное здание, из которого я вышел, стояло на склоне речной долины, но Темза по меньшей мере на милю изменила свое теперешнее русло. Я решил добраться до вершины холма, лежавшего от меня на расстоянии примерно полутора миль, чтобы с его высоты поглядеть на нашу планету в восемьсот две тысячи семьсот первом году нашей эры – именно эту дату показывала стрелка на циферблате моей Машины.

Когда я шел, я пытался найти любое объяснение тому состоянию разоренной роскоши, в которой я нашел этот мир – это было-таки разорение. Немного выше на холме я увидел огромные груды гранита, скрепленные полосами алюминия, гигантский лабиринт отвесных стен и кучи расколовшихся на мелкие куски камней, между которыми густо росли удивительно красивые растения. Возможно, что это была крапива, но ее листья были окрашены в чудесный коричневый цвет и не были жгучими, как у нашей крапивы. Вблизи были руины какого-то огромного здания, непонятно для чего предназначенного. Здесь мне пришлось впоследствии сделать одно странное открытие, но об этом я вам расскажу чуть позже.

Я решил немного отдохнуть на уступе холма и, осмотревшись вокруг, поразился отсутствию каких бы то ни было маленьких домов. По-видимому, частный дом и частное хозяйство окончательно исчезли. То тут, то там среди зелени виднелись огромные здания, похожие на дворцы, но нигде не было тех домиков и коттеджей, которые так характерны для современного английского пейзажа.

– Коммунизм, – сказал я себе.

Следом пришла другая мысль. Я посмотрел на полдюжины маленьких людей, которые следовали за мной, и вдруг заметил, что на всех одежда всевозможных светлых цветов, но одинакового покроя, у всех те же самые безбородые лица, та же детская округленность конечностей. Может показаться странным, что я не заметил этого раньше, но все вокруг меня было так необычно. Теперь это бросилось мне в глаза. Мужчины и женщины будущего не отличались друг от друга ни костюмом, ни телосложением, ни манерами, одним словом, ничем, что теперь отличает один пол от другого. И дети, казалось, были просто миниатюрными копиями своих родителей. Поэтому я решил, что дети этой эпохи отличаются удивительно ранним развитием, по крайней мере, в физическом отношении, и это мое мнение подтвердилось впоследствии множеством доказательств.

Видя простоту и безопасность, в которой жили эти люди, близкое сходство внешности полов нашло свое логичное объяснение: сила мужчины и мягкость женщины, институт семьи и дифференциация профессий являются всего лишь жестокой необходимостью для века, в котором правит физическая сила. Там, где население многочисленно и сбалансировано, частое рождение детей становится злом, а не благом для государства. Когда практически отсутствует насилие и царит безопасность, там практически нет необходимости в создании института семьи, и разделение полов с учетом потребностей их детей исчезает. Некоторые зачатки этого явления мы видим даже в наше время, а в будущем этот процесс, я увидел, окончательно завершился. Таковыми на тот момент были мои выводы. Позже я увидел, насколько они были далеки от действительности.

Пока я размышлял над этими вещами, мое внимание привлекло довольно маленькое добротное строение, похожее на колодец, прикрытый куполом. У меня мелькнула мысль: как странно, что до сих пор существуют колодцы, но затем я снова погрузился в раздумья. До самой вершины холма больше не было никаких зданий, и, продолжая идти, я скоро очутился один, так как остальные за мной не поспевали. С чувством свободы, ожидая необыкновенных приключений, я направился к вершине холма.