Лоис Буджолд - Танец отражений. Память

— А кто этот старый генерал?

— Один из самых знаменитых реликтов Форбарр-Султана, — ответил Майлз. — Генерал Форпарадис — последний живой Имперский Аудитор, из тех, кто был лично назначен императором Эзаром.

— Он больше похож на военного, чем на аудитора, — с сомнением заметила Лаиса.

— Это Имперский Аудитор, все с большой буквы, — пояснил Майлз. — Э-э-э… В каждом обществе возникает вопрос, кто бдит за бдящим. И Имперский Аудитор — барраярский ответ на этот вопрос. Аудитор это нечто среднее между, скажем, бетанским прокурором по особым поручениям, генеральным инспектором и небольшим божеством. И не имеет ничего общего с финансами, хотя в основе титула лежит именно это. Ведь первые графы были именно сборщиками налогов на Тау Форадар. Поскольку мои неграмотные предки ворочали довольно крупными суммами, то ручки у них были загребущие. Аудиторы следили за графами по поручению императора. Неожиданное прибытие Имперского Аудитора, как правило в сопровождении значительных кавалерийских сил, частенько влекло за собой странные и многочисленные самоубийства. Впрочем, самих аудиторов в те времена тоже поубивали немало, но тогдашние императоры после каждого такого убийства весьма настойчиво прибегали к массовым казням, поэтому аудиторы стали в конечном счете неприкасаемыми. Говорят, они скакали по всей планете с набитыми золотом седельными сумками практически без охраны, и бандиты скакали впереди, расчищая им путь, чтобы аудиторы поскорее убрались с их территории без всяких непредвиденных задержек. Лично я считаю, что это лишь легенда.

— Все равно звучит здорово! — рассмеялась Лаиса.

— Их должно быть девять, — вступил в разговор Галени. — Традиционное число, возможно, имеющее несколько вариантов происхождения еще со Старой Земли. Любимая тема рассуждений для низкопробных исторических исследований. Хотя, по-моему, сейчас их всего семь.

— Их назначают пожизненно? — спросила Лаиса.

— Иногда, — ответил Майлз. — А иногда на короткий срок, по каждому отдельному случаю. Когда мой отец был регентом, он назначал только временных аудиторов, хотя Грегор и утвердил кое-кого из них пожизненно, когда достиг совершеннолетия. Проводя свои расследования, они являются Голосом самого императора. Еще одна чисто барраярская традиция. Однажды я был Голосом графа, моего отца, когда расследовал дело об убийстве в нашей провинции. Весьма необычный опыт.

— Звучит интересно с социологической точки зрения, — заметила Лаиса. — Как вы думаете, а не могли бы мы зажать где-нибудь в углу генерала Форпарадиса и попросить его рассказать о старых добрых временах?

— О, нет! — в ужасе возопил Майлз. — Интересен сам институт. А Форпарадис — самый занудный старый фор-маразматик во всем Форбарр-Султане! Единственное, о чем он может непрерывно говорить, это насколько все изменилось к худшему со времен Эзара. — «И как правило, при этом многозначительно поглядывает на меня». — И все это вперемешку с подробнейшими рассказами о том, как плохо стал у него работать кишечник.

— Да, — кивнула Делия Куделка. — И постоянно вас перебивает, чтобы сообщить, насколько плохо воспитана нынешняя молодежь. А молодежь — это все, кому меньше шестидесяти.

— Семидесяти, — поправил ее Майлз. — Он по-прежнему называет моего отца «младший мальчик Петера».

— И все аудиторы такие старые?

— Ну, не настолько. Впрочем, как правило, в тех случаях, когда дело касается действующих генералов и адмиралов, аудиторами назначают отставных.

Благополучно избежав старого зануду, они встретились с Айвеном и Марсией Куделкой, с которыми их тут же разъединил мажордом, принявшийся рассаживать всех за стол в украшенном орнаментами Малом Обеденном зале. Еда пользуется успехом, отметил про себя Майлз. Сам он занимал беседой госпожу посла Эскобара и терпеливо выносил обычный поток вопросов о своем знаменитом отце. Сидящая напротив него Лаиса о чем-то разговаривала с пожилым сотрудником эскобарского посольства. Грегор с капитаном Галени исхитрились обменяться чрезвычайно вежливыми репликами о барраяро-комаррских отношениях, достойными нежного слуха высоких галактических гостей. Похоже, их посадили за стол Грегора не только ради него самого, подумал Майлз.

Галени что-то спросил у Лаисы по поводу комаррского фрахта. Сверкнув глазами, она ответила Грегору напрямую через головы сидящих эскобарцев:

— Да, сир. По правде говоря, Синдикат Фрахтовщиков Комарры, на который я работаю, очень озабочен результатами доклада Совету Министров. Мы просили о снижении налогов на реинвестируемую прибыль.

Майлз мысленно зааплодировал ее нахальству. Обрабатывать самого императора на глазах изумленной публики. Да, на такое не всякий способен. «Давай, дерзай! Почему бы и нет, в конце концов?»

— Да, министр Ракоши говорил мне об этом, — едва заметно улыбнулся Грегор. — Однако, боюсь, это встретит сильное сопротивление в Совете графов, наиболее консервативные члены которого полагают, что наши весьма ощутимые военные затраты по защите п-в-туннелей должны быть… гм… пропорционально поделены с теми, кто находится на передовых позициях.

— Но рост капитала позволяет получить больше налогов в следующем круге. Взимать их слишком рано — это все равно что… съесть зерна, отложенные для посева.

Брови Грегора поползли вверх.

— Весьма интересная метафора, доктор Тоскане. Я передам ее министру Ракоши. Возможно, это произведет большее впечатление на некоторых графов из глубинки, чем сложные рассуждения о прыжковых технологиях, которыми он их потчует.

Лаиса улыбнулась. И Грегор улыбнулся. А Галени помрачнел. Лаиса перевела беседу в более легкое русло, то есть на эскобарскую политику по развитию прыжковых технологий — тему гораздо менее опасную, чем барраяро-комаррские проблемы налогообложения.

В бальном зале, куда после ужина перешли гости, играл, как всегда, Императорский оркестр — безусловно, наименее воинственный, хоть и самый талантливый из всех военных оркестров Барраяра. Пожилой полковник-дирижер был вот уже много лет бессменной принадлежностью Императорского дворца. Грегор открыл бал, проведя по кругу леди Форпатрил, затем, в полном соответствии с этикетом, протанцевал с каждой дамой в порядке значимости, начав с посла Эскобара. Майлз затребовал обещанные два танца от высокой светловолосой и прекрасной Делии Куделки. Покончив с этим, он занял излюбленную позицию капитана Иллиана, то есть подпер стену и принялся наблюдать за остальными. Капитан Галени танцевал если и не легко, то старательно. Поскольку по окончании двадцатилетнего срока службы он намеревался заняться политикой, то со свойственной ему методичностью овладевал всеми необходимыми для этого навыками.