Лоис Буджолд - Танец отражений. Память

Плавание, еще одно любимое развлечение в Форкосиган-Сюрло, вполне доступно, а вот хождение под парусом — едва ли. Придется надевать спасательный жилет и брать с собой Мартина. Интересно, умеет ли Мартин плавать? А уж тем более способен ли он на борту помочь бьющемуся в припадке человеку и при этом не упустить лодку? Похоже, предъявлять такие требования — явный перебор. Ладно, все равно в конце осени вода слишком холодная.

Отнюдь не случайно тридцатый день рождения Майлза выпал на неделю, которую он лениво проводил на берегу озера. Провинция — лучшее место, где можно попросту проигнорировать данное событие. В столице ему наверняка досаждали бы друзья и родственники. Айвен вывел бы его из себя разными тостами или того хуже — затеял бы вечеринку в его честь. Впрочем, рвение Айвена мог бы несколько укротить тот факт, что его черед следующий. Буквально через два месяца. Да и вообще, что такое день рождения? Становишься просто на день старше, как в любой другой день, ведь верно?

Этот самый пресловутый день выдался промозглым и туманным — следствие шедшего в предыдущий день меланхоличного дождя, столь соответствующего настроению Майлза. Но судя по появившейся в небе голубизне, погода должна была вскоре стать теплой и просто великолепной. Когда по комму раздался первый вызов, Майлз понял — сегодня его не оставят в покое. Его поздравляла леди Элис. Можно смело предположить, что и Айвен где-то неподалеку. Значит, если Майлз быстро не изыщет способ куда-нибудь скрыться, он рискует просидеть весь день у комм-пульта.

Прихватив на кухне кое-что из еды, Майлз отправился в сад, являвшийся одновременно и фамильным кладбищем. Раньше здесь хоронили охранников. Фамильным кладбище стало лишь после того, как цетагандийцы уничтожили Форкосиган-Вашнуй. Майлз посидел у могилы сержанта Ботари, жуя хлеб и наблюдая, как алые лучи восходящего солнца пробиваются сквозь предрассветную дымку над Форкосиган-Сюрло.

Затем он переместился к могиле генерала Петера и долго смотрел на надгробие. Были времена, когда, сидя здесь, он кричал, шептал и молил. Но, похоже, им со стариком больше нечего сказать друг другу. Почему?

«Да потому, что я говорю не с той могилой», — вдруг решил Майлз. Он решительно повернулся и направился к дому, намереваясь разбудить Мартина, способного проспать до полудня. Он вспомнил, где его не сможет найти никакой комм. И ему было необходимо поговорить там с одной маленькой леди.

— Так куда же мы летим, милорд? — поинтересовался Мартин, усевшись в кресло пилота и разминая пальцы.

— В одно местечко в горах, именуемое Лесная долина. — Наклонившись, Майлз ввел маршрут в навигационную программу, и на пульте немедленно высветилась карта полета. — Я хочу, чтобы ты сел вот в этой маленькой долине, сразу за развилкой. Вообще-то это кладбище. Места для посадки флайера хватит. Во всяком случае, хватало, когда я там был в последний раз. Это очень симпатичное местечко у ручья. Солнце светит сквозь кроны деревьев… Может, мне стоило взять с собой корзинку для пикника? Это примерно в четырех днях пути отсюда, или два с половиной дня, если верхом. И чуть меньше часа полета.

Мартин кивнул и включил двигатель. Перевалив через хребет, они полетели на юго-восток.

— Готов поспорить, что могу доставить вас туда быстрее, — предложил Мартин.

— Нет…

— Мы снова полетим кружным путем?

Майлз заколебался. Теперь, когда они уже летели, охватившее его нетерпение исчезло, сменившись опасением. «А ты считал, что тяжело просить прощения у императора».

— Угу. Я хотел показать тебе кое-что новенькое о горных склонах и флайерах. Давай двигай на юг, а вот здесь — на запад, вокруг вон тех пиков.

— Да, сэр, — ответил Мартин, изображая вышколенного слугу. Впрочем, он немедленно испортил впечатление, добавив: — Это гораздо лучше, чем урок верховой езды.

У Мартина с Дурачком сложились не настолько хорошие отношения, как рассчитывал Майлз. Мартин явно предпочитал флайеры.

— А что там такое, в этой самой Лесной долине? — спросил Мартин. — Друзья? Красивый ландшафт?

— Не совсем… Когда мне было примерно столько лет, сколько сейчас твоему брату — я тогда только-только окончил Императорскую Военную Академию, — граф, мой отец, вынудил меня, то есть обязал меня выступить как его Голос в одном деле, которое было вынесено на Графский Суд. Он послал меня в Лесную долину, чтобы расследовать и провести суд по делу об убийстве. Убийстве ребенка-мутанта, совершенного в соответствии с древней традицией.

Мартин скривился.

— Уж эти горцы! — с отвращением буркнул он.

— М-м-м. Все оказалось гораздо сложнее, чем я думал, даже когда я ухитрился правильно вычислить виновного. Девочку — а убили девочку четырех дней от роду, потому что у нее была заячья губа, — звали Райна Журик. Сейчас бы ей было почти десять лет, останься она в живых. Я хочу поговорить с ней.

Брови Мартина поползли вверх.

— А вы… э-э-э… часто раговариваете с мертвыми, милорд?

— Иногда.

Мартин неуверенно улыбнулся, как бы говоря «надеюсь, это шутка».

— И они отвечают?

— Иногда… А ты что, никогда не разговариваешь с мертвыми?

— Я таких не знаю. Кроме вас, милорд.

— Я лишь бывший труп.

«Это вопрос времени, Мартин. Со временем твои знакомства расширятся».

Майлз знал многих умерших.

Но даже в этом длинном списке Райна занимала особое место. После того как он отбросил всю имперскую мишуру и глупость, исчерпал все возможности роста, познал все идиотские правила и гнусные темные стороны военной службы… когда это перестало быть игрой, когда возобладала реальность, страшная реальность, когда в жертву той службы шли жизни и души… Райна осталась единственным стоящим символом его службы. И у Майлза было жуткое чувство, что где-то во всей этой кутерьме он потерял связь с Райной.

Неужели он так увлекся игрой в Нейсмита и так стремился выиграть, что забыл, ради чего играет? Райна — пленница, которую Нейсмит никогда не сможет освободить. Пленница, вот уже десть лет лежащая под землей.

Существовало предание об одном из предков Майлза, графе Зелиге Форкосигане, собиравшем — а вероятнее всего, пытавшемся собрать — налоги со своих подданных в провинции. Надо сказать, подданных в те времена подобные поборы радовали не больше, чем нынче. Одна бедная вдова, которую ее никчемный муж после своей смерти оставил по уши в долгах, предложила графу Зелигу единственное, что у нее имелось, — игру на барабане своего сына. Сына — включительно. Согласно преданию, Зелиг принял барабанную дробь, но мальчика вернул матери. История, без сомнения, сочиненная форами в целях пропаганды.

Нейсмит был самой большой жертвой Майлза, самым ценным, что у него было, ради чего он буквально вывернулся наизнанку. Сегодня утром галактические интересы Барраяра казались очень далекими, но служба этим интересам была частью его жизни. Нейсмит был сыгранной им барабанной дробью, но сыграл ее Форкосиган.