Игорь Вереснев - Упрямое время

– Разумеется не шутка. И что тут думать? У меня квартира в посёлке, будем жить вместе, втроём. Здесь климат чудесный, море, воздух! Не то, что в вашем Штеровске – одни шахты да заводы. И для Саши полезно, и для тебя.

– Хорошо, я… Нет, я не могу так, с бухты-барахты.

– Тебя что-то держит?

– Нет.

– Так ты согласна? Да или нет?

– Да… Ой, не могу я так решать. Проводи меня лучше на турбазу, а то там Александра одна.

– Конечно! – я подхватил её на руки и шагнул с дорожки вглубь леса. – Но сначала нам нужно сделать одно дело. Очень важное.

– Какое дело? – она не поняла сначала. А потом задрыгала ногами. – Андрюша, ты что?! Пусти меня! Разве так можно? Мы же не подростки уже.

– Хуже! Мы почти дети!

И у нас было всё, как в первый раз. Нет, это и был наш первый раз! Наша первая брачная ночь, укрытая звёздами, убаюканная стрекотом цикад. То, взрослое, обыденное, случится в её жизни не скоро. А в моей… неважно.

Счастливой жизни Время отмерило мне чуть больше трёх недель. А я-то размахнулся на месяцы! На годы! Мой противник – соперник? спаринг-партнёр? не знаю, как его теперь называть – не стал утруждать себя, придумывать новую каверзу. Он подсунул мне давнишний сон. Тот самый кошмар…

Оксана шла по пешеходному переходу, навстречу ей нёсся во весь опор «опель», а я смотрел, и не мог ни остановить, ни крикнуть. Меня будто вообще там не было, в том настоящем. Один взгляд, намертво приклеенный к окуляру калейдоскопа. Нет… нет… нет!

– Андрюша? Андрюша?! Да проснись же!

Спеленавший меня кокон поддавался с трудом, не желал выпускать. Но его трясли, теребили снаружи, и он всё-таки лопнул. Распался, стирая свой жуткий узор.

Я разлепил глаза. Темно. Не меньше минуты понадобилось, чтобы разглядеть силуэт склонившейся надо мной Ирины. Сегодня я впервые сумел уговорить её заночевать у меня. «Как же я Александру одну оставлю?» Только наша совместная с дочкой атака с двух флангов и возымела действие – Саша ведь не маленькая, закроется в домике и никого не впустит до самого утра. Так прекрасно всё складывалось… А закончилось кошмаром.

– Андрюша, что случилось? Тебе плохо? Что-то болит? Сердце? Ты так страшно стонал, я тебя еле разбудила.

– Нет, ничего не болит. Сон нехороший приснился.

Чуть приврал – колено вчера опять ныть начало, оступился неудачно. Но не буду же я волновать её подобной мелочью? Да и не в коленке дело.

Подушка и простынь подо мной промокли насквозь. То ли от этого, то ли от не желавшего забываться сна меня начало знобить. И дышать стало трудно, словно выкачали весь кислород из комнаты. Я сел в кровати. Затем встал.

– Андрюша, ты куда?

– Подышу свежим воздухом.

Ночь стояла жаркая и душная. И совершенно неподвижная. Уж скорее бы рассвет – может, бриз чуть колыхнёт пропитавшуюся зноем толщу воздуха над посёлком. Но до рассвета ещё ждать и ждать. Я облокотился на перила, уставился в темноту подступавшего к дому леса. И осторожно вернулся в только что пережитый кошмар.

В том, что сон пришёл вновь не случайно, я не усомнился ни на секунду. Время предупреждало меня, как и прошлый раз, и позапрошлый, и позапозапрошлый. Ничего у меня не выйдет, мне не уберечь Ксюшу… Но ведь я уже спас её, узор сложен! Все стёклышки заняли свои места. Почему сон вернулся?!

Дверь за моей спиной тихо скрипнула. Ирина, кажущаяся девочкой в своей коротенькой ночнушке, тихо подошла ко мне.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. – Вру, совсем не нормально. Совсем не нормально! – Иди, ложись спать.

– Как я могу спать, если с тобой что-то происходит? – Она взялась за перила, выглянула вниз. – Страшно.

Страшно… Я вспомнил, как вот так же стоял здесь полтора месяца назад, вглядывался в темноту, пытаясь различить распростёртое на земле тело. Себя-завтрашнего…

Себя?!

В том настоящем я-завтрашний – это именно я и есть. Я-нынешний, я-единственный. Именно я и никто другой обязан вернуться, обязан рассказать о Бараньем Лбе, чтобы узор начал складываться.

Нет, он пока не сложился окончательно. Одного стёклышка не хватало, вернее, оно пока не заняло своё место. И весь узор мог рассыпаться, смешаться, сместиться. Стать неправильным…

Этим стёклышком был я.

Ирина осторожно прислонилась к моему плечу. Я обнял, прижал её. Мне было страшно. Я не знал, что произошло той ночью. «Два Геннадия Карташова в одной точке настоящего существовать не могут. Они начинают разрушать друг друга». Оснований не доверять Радиславу у меня не было. Да, кое в чём он ошибался, многое не смог понять до конца. Но собственные мои ощущения подсказывали – в этом случае он знал, о чём говорит.

Когда я шёл на вокзал девяносто третьего – не боялся. Даже когда в последнее своё «первое июля» твёрдо решил поговорить с собой-тогдашним, не боялся. А сейчас боялся. У меня вновь появилось, что терять. Очень уж хорошо мне было рядом с Ксюшей и её новой мамой. Прекрасная, светлая жизнь расстилалась впереди. Я очень-очень-очень хотел прожить её вместе с ними!

Но чтобы эта жизнь состоялась, мне следовало вернуться. Ещё раз нырнуть в серое марево межвременья. И никак иначе.

– Ира, если со мной что-то случится… – начал я осипшим голосом. И она сразу вздрогнула, напряглась.

– Андрюша, что с тобой может случиться?

– Я не знаю, но мало ли…

– Ох. Ты меня не пугай так, пожалуйста.

– Ира, постой… послушай. Через… в общем, в октябре две тысячи восьмого ты встретишь одного человека. Гена его зовут… Помоги ему, хорошо? И Кс… Сашу он пусть увидит, обязательно.

Ирина смотрела на меня, ничего не спрашивая. В темноте карие глаза её казались чёрными. Зачем я сказал ей об этом? Если узор должен сложиться, то он сложится, мои слова ничего не изменят. В том настоящем, где мы встретились, она ни разу не упомянула об этой просьбе её крымского друга. Забыла, не поняла, пропустила мимо ушей? Вообще никогда не были произнесены эти слова? Или всё же были, осели где-то на краешке сознания и подействовали, помогли как-то? Не знаю.

Ирина вздохнула. И потянула меня в комнату.

– Андрюша, пошли спать. Это просто сон, плохой сон. Придёт день, встанет солнышко, и ты забудешь о нём. Завтра всё будет хорошо.

Я не спорил и не противился. Да, завтра всё будет хорошо. Стёклышко должно стать на своё место.

Завтра я первым делом нашёл в посёлке нотариуса и оформил завещание. Не знаю, имелись ли у настоящего Андрея Семашко родственники, не знаю, будет ли иметь эта гербовая бумага силу, – в случае чего. Но придумать что-то лучшее, чем записать наследницей моей недвижимости Ловцеву Александру Игоревну я не смог. Откуда Ирина такое отчество выкопала? Ну, Игоревна, так Игоревна, ничем не хуже любого другого. И ещё – когда утром провожал Ирину на турбазу, незаметно сунул ей в сумочку пакет с остатками мазурских «сбережений». Не так много там осталось, но на первый случай им хватит. Найдёт – обидится конечно, постарается вернуть. Пусть! Объясню, что это теперь наши общие деньги… если будет возможность объяснять. Если я буду. А если нет… Собственно, на этот случай всё и делаю.