Владимир Венгловский - Половинки космоса

— За это «невыносимо» я плачу вам в месяц столько, сколько не зарабатывает ни одна валютная шалава за целый курортный сезон. А отпуск… Держите ваш отпуск!

На кухонный стол плюхнулось что-то увесистое, а позднее, в тот же вечер, Сережка видел, как за неплотно прикрытой дверью своей комнаты Нина пересчитывает не помещающиеся в руке сиреневые купюры.

— И еще, — добавил тогда на кухне дядя Витя. — «Чук и Гек» — это замечательно, но ведь я, кажется, просил вас сделать акцент на астрономии и физике небесных тел и посмотреть на его реакцию?

— В этих науках он смыслит куда больше меня.

— И?

— Я не могу понять, являются ли его знания теоретическими, или они приобретены посредством личного опыта… Пока не могу! — поправилась Нина, испугавшись чего-то. — Одно знаю точно: все, что когда-либо отец ему рассказывал или показывал, он впитал как губка, запомнил накрепко. Но сделать из усвоенного логические выводы, продлить цепочку, связать «а» и «б»… Шаг влево, шаг вправо — и он начинает плавать, замыкается.

— Значит, молчит как партизан?

— Рано или поздно расслабится и расколется! Если, конечно, ваши фантастические предположения верны. Мне до сих пор кажется, что, даже если телепортация была осуществлена, вряд ли отец стал бы брать больного сына с собой…

— Идите в задницу, дорогая няня! Если бы меня интересовало, что вам кажется…

Слова о том, чем именно чувствовал наличие телепортатора в доме дядя Витя, вызывали в Сережкином животе щекотку. Но ведь чувствовал! И это пугало. И сразу вспоминался последний разговор с папой… Самый последний.

— Ты помнишь нашу договоренность? — Папа вошел в Сережкину комнату поздно, мальчишка уже почти спал. У папы было больное серое лицо. — О телепортаторе — ни-ко-му! Ни одной живой душе! В особенности — коллеге моему недоделанному. Ты понял, о ком я? Вот и умничка! Ты у меня у-у-умничка! Никому!.. Вот так вот, друг мой Серега… Вот так вот, птенец ты мой неоперившийся… Завтра у меня очень нехороший день, решающий день… Очень неприятный мне разговор предстоит… Но ничего! Мы еще повоюем, правда?

И Сережка, согласившись, что — правда, заснул, а утром папа ушел на работу и…

Некоторое время после ненароком подслушанного разговора Сережа держался — никаких путешествий, только мозаики и гонки. Если няне платят за то, чтобы она нашла телепортатор, значит, телепортатором пользоваться никак нельзя!

А потом сломался полотер, и ни Нина, ни дядя Витя не знали, как его починить.

А Сережка покопался и понял: «мозг» каракатицы, конечно, был очень сложным, однако самые главные его части не были испорчены, из строя вышли только пластинки конденсатора — земная атмосфера со временем становится губительна для сплавов, полученных из материковых лунных пород.

Дядя Витя уехал, няня Нина сводила Сережку в парк, потом накормила вкусным борщом, а потом…

— Наелся? Можешь заняться своими делами, а после поигрушек почитаем. Хорошо?

Мальчик плотно прикрыл дверь в «игровую», прислушался — Нина мыла посуду в противоположном конце квартиры. Включить ЭВМ, дождаться полной загрузки, нажать хитрую комбинацию из семи кнопок на клавиатуре. Папа объяснял, что в этот момент к их старенькой ЭВМ подключается жесткий диск, который находится так далеко от дома, что посторонним обнаружить его связь с квартирой не представляется возможным. Программа с этого диска активировала начальный процесс телепортации: металлические ножки стула получали резонирующий импульс, «игровую» окутывало особенное электромагнитное поле — и Сережка оказывался в другой комнате, в похожей до мелочей — но другой . Такой же стол с ЭВМ, такой же стул с металлическими ножками — может быть, не такие же, а те же . Нажав еще одну комбинацию клавиш, Сережка запускал основной процесс. С момента нажатия у него было ровно пятнадцать минут, чтобы открыть дверь, ведущую уже не в квартиру, а в кладовую со снаряжением, дойти до скафандра, нацепить тяжеленные заряженные баллоны с воздушной смесью, облачиться в скафандр, проверить работоспособность систем жизнеобеспечения и вернуться к ЭВМ. Последовательность действий была доведена до автоматизма, папа по многу часов гонял его когда-то, заставляя раз за разом повторять — натянул термокостюм, влез внутрь скафандра, продул воздухоподающую трубку, подключил к резервуару, запустил подачу охлаждающей жидкости, развернулся корпусом, захлопнул крышку скафандра, включил поддув, в прикрепленное к рукаву зеркальце проверил показания нагрудных датчиков — работают ли?

Пятнадцать минут — ровно столько тратил из своего отвоеванного часа Сережка на подготовку к телепортации и примерно столько же — на обратный процесс возвращения-переодевания. То есть на любование «пейзажами, от которых дух захватывает», оставалось менее получаса, но на сей раз мальчишке и не требовалось так много.

Переход не был мгновенным — накатывало легкое головокружение, комнату окутывало марево, экран и клавиатура двоились, троились в глазах, расплывались-расширялись стены — а потом вдруг исчезала земная тяжесть, и вместо стен возникало чернющее бархатное небо с невыносимо сияющими россыпями звезд. Над головой — полог шатра, растянутый на четырех вбитых в грунт столбах, под пологом — инструменты, манипуляторы, измерительная аппаратура, радиоустановка, контейнеры для сбора образцов, кислородные баллоны, «вечный светильник», реактивный мотороллер и еще куча диковинных механизмов, созданных отцом для разных целей. «Возникал» Сережка на металлической площадке-таблетке полутораметрового диаметра в углу шатра, в непосредственной близости от одного из столбов, когда-то — бок о бок с отцом, теперь — один. Рука автоматическим жестом, сама собой вскидывалась к столбу — вернее, к оранжевому рубильнику на нем. «Если что-то пойдет не так, — раз за разом наставлял папа, — сразу же дергай рубильник. Услышишь шипение воздуха, или скафандр отрапортует о неисправности, или какие-то неприятные ощущения появятся, или даже просто увидишь, что вещи не на своих местах, — дергай, не раздумывай!»

Пока Сережке ни разу не довелось воспользоваться рубильником внепланово.

Был день, что значительно облегчало поиски необходимого материала. Справа, насколько он помнил, порода была ноздреватой, пористой — совершенно неподходящей. Слева, в направлении полуглобуса Земли, находилась довольно глубокая лужа пыли, что затрудняло определение состава породы по внешним признакам. Прямо по курсу высился соблазнительный пригорок подходящего оттенка, но, помня об обманчивости расстояний на Луне, Сережка решил не рисковать — вдруг на дорогу до пригорка уйдет слишком много времени?