Натали Хеннеберг - Кровь звёзд. Мутанты

А сейчас он находился в Модоке и торопился на встречу с Куэйл ом. Бюркхалтер ускорил шаг. В холле он встретил Муна и объявил ему на ходу, что с дуэлью все улажено. Удивленный толстяк молча посмотрел ему вслед. В кабинете Бюркхалтера ждало лишь одно послание: Этель волновалась по поводу Эла и просила его зайти в школу. Это уже было сделано, если только Эл еще чего-нибудь не натворил. Звонок в школу успокоил его.

Он нашел Куэйла в солярии. Профессор изнемогал от жажды, и Бюркхалтер заказал два освежающих коктейля: это помогло вывести автора «Психоистории» из состояния заторможенности. В этот момент Куэйл был занят тем, что пристально разглядывал объемную историческую карту.

— Вот, смотрите, — говорил он, манипулируя кнопками, — вы видите изменения германской границы? А зона влияния Португалии?

После 1600 года эта зона постепенно уменьшалась, другие государства лишили ее превосходства на море, а световые линии их границ уходили все дальше.

Бюркхалтер отпил глоток.

— Но ведь ничего этого больше не существует.

— Да. С… что с вами?

— А в чем дело?

— У вас не вполне нормальный вид.

— Не думал, что это будет заметно, — ответил Бюркхалтер, разочарованно улыбаясь. — Я только что избежал дуэли.

— Никогда не понимал этого обычая… и не знал, что дуэли можно избежать.

Бюркхалтер объяснил, и профессор отпил изрядную порцию своего коктейля.

— Ну и вляпались же вы! Теперь я вижу, что у Лысоголовых не одни только преимущества.

— Да, иногда встречаются и крупные неприятности. — Поддавшись какому-то импульсу, он заговорил о своем сыне. — Самое скверное, понимаете, заключается в том, что я на самом деле не знаю, что считать нормальным для ребенка-телепата и что считать ненормальным. Новые признаки появились недавно; мы ничего не знаем об их развитий, а проводить опыты на морских свинках не можем — ученым до сих пор не удалось вывести морских свинок-телепатов. И, однако, за нашими детьми надо очень внимательно следить, чтобы они стали нормальными взрослыми.

— Но вы то, кажется, прекрасно приспособились.

— Я… научился этому. Как и большинство интеллигентных телепатов. Вот почему я не богат и не занимаюсь политикой. Мы покупаем коллективную безопасность ценой некоторых личных неудобств. А теперь мы платим за это преимуществами, которые мы, возможно, получим в будущем, потому что мы хотим лишь, чтобы нам позволили жить, чтобы нас приняли. Мы пытаемся смягчить удары судьбы, спасая всех и себя.

— Спасители, да, — сказал Куэйл.

— Да, мы все спасители, так же, как и наши дети. Это устанавливает равновесие. Если бы я пытался извлечь какую-то выгоду из своих телепатических способностей, мой сын долго бы не прожил. Лысоголовые были бы уничтожены. Вот, что Эл должен был узнать непременно. А сейчас он становится индивидуалистом.

— Таковы все дети, — заметил Куэйл. — Это ярко выраженные индивидуалисты. Я думаю, вам следует беспокоиться лишь в том случае, если отклонение в развитии мальчика от нормы будет связано с телепатическими способностями.

— В ваших словах есть доля правды. — Бюркхалтер осторожно заглянул в мысли Куэйла, с удовлетворением отметив, что его антагонизм почти исчез, а потом продолжил рассказ о своих неприятностях: — Да, но все-таки… ребенок в будущем становится отцом. И взрослый Лысоголовый должен быть приспособлен для этого.

— Среда имеет не меньшее значение, чем наследственность. Если ребенок растет в благоприятной среде, то все будет хорошо, если только не вмешается наследственность.

— А это исключено. Облысение — это уже вторичная характеристика нашей мутации; вполне вероятно, что в третьем или четвертом поколении появится еще какая-нибудь характерная черта. Я не знаю, влияет ли телепатия на умственные способности.

— Гм, — задумался Куэйл. — Лично у меня от этого бегают мурашки по коже.

— Как у Рейли?

— Да, — согласился Куэйл. Но было видно, что это сравнение ему не понравилось. — Во всяком случае, если мутация не будет прогрессировать, она исчезнет.

— А гемофилия?

— Она редко встречается… К тому же меня интересует психоисторический взгляд на вещи. Но так как в прошлом, к сожалению, не было телепатов…

— Откуда вы знаете?

Куэйл нахмурил брови.

— Конечно, доказательств никаких нет. В средние века их называли колдунами или святыми. Опыты Дьюка и Райна — всего лишь неудавшиеся попытки. Природу редко удается изменить с первого раза.

— Но никто не гарантирует, что природа была изменена и в нашем случае. Телепатия — это лишь полууспех, попытка на пути проникновения в нечто невообразимое… может быть, чувственное восприятие в четырех измерениях.

— Для меня это слишком абстрактно, — сказал Куэйл.

Однако было видно, что тема разговора его заинтересовала. То обстоятельство, что он «принял» Бюркхалтера, уже снимало его предубежденность к телепатии.

— Древние германцы считали себя высшими существами, подобно японцам. Они были в этом уверены, так как полагали, что происходят от богов. Их маленький рост рождал у них своего рода комплекс неполноценности-превосходства по отношению к расам более высокого роста. А южные китайцы, например, были не выше их, и в то же время не знали этой проблемы.

— Влияние среды?

— Да, среды и пропаганды. Японцы создали из буддизма синтоизм, религию для себя. Самураи, дворяне, воины были для них идеалом, Их код чести был самым притягательным. Вы когда-нибудь видели их игрушечные деревья?

— Насколько я помню, нет. А что это такое?

— Миниатюрные подобия деревьев с игрушками на ветвях, и среди них одно зеркало. В легенде говорится, что первое зеркало было сделано, чтобы заставить Богиню-Луну выйти из пещеры, где она в то время была заточена. И действительно, она вышла из пещеры и стала любоваться собой, глядя в зеркало. Японская мораль всегда рядится в красивые одежды. Нечто подобное было и у германцев. Гитлер воскресил легенду о Зигфриде. Вся нация стала нацией параноиков. У германцев был культ не матери, а домашнего тирана, и они сделали то же самое в масштабе государства. Гитлер стал их общим отцом… И все это… привело нас к Большому Взрыву и к мутациям.

— После потопа — я, — пробормотал Бюркхалтер, опустошая свой стакан.

Куэйл внимательно разглядывал стену солярия.

— Любопытно, — произнес он после некоторого молчания, — эта история об общем отце.

— Да?

— Не знаю, вы представляете себе, до какой степени это могло наложить отпечаток на человека?

Бюркхалтер промолчал. Куэйл бросил на него пристальный взгляд.

— Да, — медленно вымолвил он. — Вы ведь тоже человек. Приношу свои извинения.

— Это неважно.

— Нет, это очень важно. Я только что понял, что ваши телепатические способности не имеют такого уж большого значения. И, может быть, их вовсе недостаточно, чтобы вы отличались от других.