Натали Хеннеберг - Кровь звёзд. Мутанты

— Есть люди, которые тратят годы, чтобы это понять… годы, которые они проводят, работая бок о бок с человеком, и относятся к нему как к Лысоголовому.

— Вы знаете, о чем я думаю?

— Нет, право же, нет.

— Эта ложь делает вам честь. Спасибо. Ну вот, я хочу вам сказать, даже если вы это уже и прочитали… Я хочу, чтобы это шло от меня, по моей собственной воле. Мой отец… мне следовало ненавидеть его… был настоящий тиран. Я помню, что один раз, когда я был маленьким… это было во время прогулки в горах. Он ударил меня, на глазах у людей, а они стояли и смотрели. Очень долго я пытался это забыть… А вот теперь мне это безразлично.

— Я не психолог, — ответил Бюркхалтер, — но лично я считаю, что это не имеет никакого значения. Вы ведь уже не маленький мальчик, каким были тогда, вы стали взрослым.

— Да… Мне кажется, я знал всегда, что этому не стоит придавать значения; что меня пугало, так это то, что кто-то мог проникнуть в тайны моего мозга… Но теперь я вас лучше знаю, Бюркхалтер. Вы можете войти.

— Этим мы облегчим себе работу, — улыбнулся Бюркхалтер. — И особенно в том, что касается Дария.

— Я постараюсь ничего от вас не скрывать. Отвечу на все вопросы, даже если они будут носить личный характер.

— Прекрасно. Так что ж, примемся за Дария?

— Ладно, — согласился Куэйл без тени недоверия. — Я идентифицировал личность Дария с моим отцом…

Только за послеобеденное время они настолько продвинулись в своей работе, как за две предыдущие недели. У Бюркхалтера было слишком много причин быть довольным. Когда они закончили работу в тот день, он сообщил доктору Муну, что все идет как нельзя лучше, а потом бодрым шагом направился к дому, обмениваясь на ходу мыслями с другими Лысоголовыми, которые также шли домой. Заходящее солнце окрасило Скалистые Горы в красный цвет, вечерний ветер становился сильнее.

Хорошо, когда тебя понимают. А ведь это возможно. Лысоголовые нуждались в таком обмене дружескими мыслями, ведь они постоянно жили среди недоверчивых людей. Да, нелегко было убедить Куэйла… Бюркхалтер продолжал свой путь, улыбаясь.

Этель будет довольна. Ей приходилось сталкиваться с гораздо большими трудностями, чем ему. Это понятно, ведь она была женщиной. Однако ее очарование и добросердечность покоряли всех, и поэтому женские клубы Модока охотно принимали ее, а это уже было немало. Только Бюркхалтер знал, как она страдала из-за того, что была лысой, но даже он никогда не видел ее без парика.

Его мысли достигли фасада невысокого дома, построенного на склоне холма, и в мыслях он уже горячо обнимал Этель. Эта ласка означала больше, чем поцелуй. А пока ему предстояло томительное ожидание, прежде чем он откроет дверь, и они смогут дотронуться друг до друга. «Вот ради чего я и родился Лысоголовым, — думал Бюркхалтер, — и это компенсирует все остальное».

За ужином он постоянно обращался мыслями к Элу, и это общение придавало особый вкус тому, что он ел, и, казалось, превращало воду в вино. Слово «очаг» для телепата имеет другой смысл, который обычные люди могут не понять. Это слово включает в себя возможность выразить постоянную неосязаемую нежность к другому существу.

Зеленый Человек спускается, по Алой Ледяной Стене. Лохматые карлики пытаются его захватить .

— Эл, — сказала мать, — ты все думаешь об этом Зеленом Человеке?

А затем появилось нечто ледяное, дышащее ненавистью и смертью. Оно напоминало острую льдину, разбивающую хрупкое разноцветное стекло. Бюркхалтер в недоумении выпустил из рук салфетку и посмотрел на сына. Он почувствовал, как прячутся мысли Этель, и попытался утешить ее без слов. Эл сидел по другую сторону стола. Казалось, он понял, что сделал глупость, и теперь сидел неподвижно, пытаясь уйти от мысленного контакта. Он знал, что детский мозг еще слишком слаб, чтобы сопротивляться вторжению; в это время медленно угасало эхо его отравленной мысли.

— Пойдем со мной, Эл, — сказал отец.

Этель хотела заступиться за сына.

— Спокойно, дорогая. Поставь защитный барьер и не слушай нас.

Он взял Эла за руку и повел его в сад. Широко раскрыв глаза, ребенок настороженно смотрел на отца.

Бюркхалтер сел на скамейку и велел встать Элу рядом. Он заговорил громко не только для того, чтобы сын лучше его понял, но и для того, чтобы снизить его защитный порог, хотя ему самому это было неприятно.

— Хорошо же ты думаешь о своей матери, — начал он, — да и обо мне не лучше.

Для телепата любое человеческое качество, положительное или отрицательное, как бы удваивается в объеме, то есть непристойность еще более непристойна, а вульгарность еще более вульгарна, но здесь речь шла о ледяной ненависти. «И ведь это плоть от плоти моей, — думал отец, глядя на него и вспоминая первые восемь лет жизни Эла. — Неужели мутация приобретает такие дьявольские формы?»

Эл молчал. Бюркхалтер стал методично исследовать мозг сына. Тот сделал невольное движение, пытаясь убежать, но попытка была явно напрасной, ведь мысленный контакт возможен и на довольно большом расстоянии.

Отец удержал его за плечи и продолжал погружаться в тайны детского разума. Он не любил и не допускал подобного грубого вмешательства в самые сокровенные мысли другого существа, но сейчас это было необходимо. Иногда он неожиданно резко вводил ключевые слова, и тогда новые области памяти мальчика раскрывались перед ним.

Наконец, обессилев, испытывая к самому себе чувство отвращения, он отпустил Эла, а сам остался сидеть на скамейке. Эд смотрел на розовеющие, вершины гор, и ему казалось, что он видит пятна крови на снежных вершинах. Нет, еще не поздно. Этот человек был на самом деле сумасшедший, иначе он бы знал с самого начала, что его попытки обречены на провал.

Изменения только начались. Еще была возможность исправить Эла. Это надо было сделать. Надо было. Но не сразу. Следует подождать, добиться того, чтобы гнев уступил место симпатии и пониманию.

Не сразу.

Он вернулся в дом, поговорил с Этель, а потом мысленно связался с несколькими Лысоголовыми, Которые работали вместе с ним в издательстве. Дети были не у всех, но коллеги собрались через полчаса в одном из залов таверны Язычников. Сэм Шейн был посвящен в то, что узнал Бюркхалтер, и таким образом остальные прочли его мысли. Телепатические связи объединяли их, теперь они ждали выступления Бюркхалтера.

Он говорил с ними на языке мыслей и образов. Он рассказал им о японском дереве-игрушке, о его притягательной силе. Он говорил о паранойе, которой может быть охвачена целая нация, и о пропаганде. Он объяснил, что хорошо поставленная пропаганда скрывает реальные цели под притягательной оболочкой.

Зеленый Человек, безродный герой, символ Лысоголовых …