Натали Хеннеберг - Кровь звёзд. Мутанты

— Нет, да я этим и не особенно интересуюсь. Сергей Каллаген исчез из поля зрения, и мне нужно его найти.

— Чтобы его убить?

— Не только. Ему, конечно, известны другие руководители движения параноиков. Он не сможет постоянно скрывать свои мысли, и как только я с ним покончу, исчезнут и все его тайны.

— Но мы заранее обречены.

— Вы думаете?

— Я не могу об этом говорить, — сказал спокойно Мак-Ней, еле сдерживая негодование. — Я… я даже не могу позволить себе думать об этом. Я… вот в чем дело: вся суть заключается в уравнении, которое следует решить. Но не сейчас, потому что, как только я решу эту задачу, результат можно будет прочесть в моем мозгу. Мне нужно все привести в порядок. Потом…

— Что потом?

Мак-Ней горько улыбнулся.

— Не знаю. Но я найду решение.

— Да! — сказал Бартон. — Если бы только нам удалось расшифровать код параноиков, уничтожить основу их власти…

— Или создать свой собственный код…

— Который нельзя было бы разгадать.

— Это нужно для того, чтобы мы могли узнать их код, а они не могли бы прочитать наши мысли, узнать, что нам этот код известен. А пока я стараюсь об этом не вспоминать, Дейв. Я обдумываю детали, но не основу. И пока я не буду готов, не возьмусь за решение задачи.

— Параноики лезут из кожи вон, — сказал Бартон. — Их пропаганда становится все эффективнее. Они делают упор на секретное оружие в Галилее.

— А жители Галилея не дали опровержения?

— Все это не так просто, Даррил. Можно справиться с человеком или вещью, но не с шепотом ветра.

— А атомная опасность! После всего…

— Да, конечно. Но когда-нибудь кто-то поддастся панике и закричит: «В Галилее есть секретное оружие. Мы в опасности! Нужно их опередить!» А ведь это будет только начало.

— И мы попадем между молотом и наковальней. Дейв, рано или поздно начнутся погромы.

— Мы переживем их.

— Вы так думаете? Пощады не будет. Все нетелепаты будут готовы истребить Лысоголовых, мужчин, женщин, детей. Мы должны жить в другом мире, новом мире…

— Но у нас нет еще межзвездных кораблей.

— А пока наши дни сочтены. Лучше будет, если мы полностью ассимилируемся с людьми.

— Но это же будет шаг назад.

— Ну и что? Мы сейчас как единороги среди лошадей. Мы не можем пользоваться рогами для защиты, мы должны делать вид, что мы лошади.

— Лев и единорог, — сказал Бартон, — оспаривали первенство. Ладно. Мы — единороги. Каллаген и другие параноики — львы. Но что мы оспариваем?

— Власть, — сказал Мак-Ней. — Это неизбежно. Два господствующих вида не могут сосуществовать, они не в состоянии поделить власть между собой. Сейчас мы терпим поражение, но когда-нибудь мы придем к цели, к которой стремится Каллаген. Но мы выберем другой путь. Мы не будем уничтожать людей, превращать их в рабов. Нашим оружием станет естественный отбор. Биология нам поможет. Если бы мы только могли прожить в мире с людьми до того, как…

— … они сами покинут этот город, — сказал Бартон.

— Люди не должны догадываться, что лев и единорог вступили в борьбу, а также они не должны знать, почему ведется эта борьба. Иначе начнутся погромы, и мы не выживем. Укрыться негде. Общество раздавит нас.

— Следует опасаться Каллагена, — внезапно сказал Бартон. — Я не знаю, что он замышляет, но боюсь, когда я это узнаю, будет уже поздно.

— Я не прекращаю работы, — заверил его Мак-Ней. — Надеюсь, скоро я вам кое-что сообщу.

— Будем надеяться. Под предлогом посещения зоопарка сегодня вечером я поеду в Сен-Ник. Думаю, что найду там следы Каллагена.

— Я провожу вас до города.

На улице было по-весеннему тепло. Через прозрачную перегородку они увидели Алексу и Линка, которые сидели у телевизора.

— Кажется, им до этого нет никакого дела.

— Она ведет рубрику в тележурнале. Дает советы по решению личных проблем. Надеюсь, когда-нибудь ей придется решать и свои проблемы.

— …если вы его любите, — говорила Алекса, — выходите за него замуж. А если он вас любит, то он, конечно, согласится пройти психометрический тест, чтобы узнать, насколько вы подходите друг другу. А потом вы соедините ваши судьбы, но прежде чем подписать контракт, его следует прочесть. И помните, что любовь — это самое главное на свете. Если вы это поймете, то для вас наступит вечная весна. Всего вам хорошего, тем, кто испытывает колебания. Она выключила телевизор.

— Вот так, Линк. На сегодня достаточно. Вы бы не хотели отвечать на письма телезрителей?

— Нет, — ответил Линк. — Нет… я на это неспособен. На нем была шелковая голубая рубашка, темно-синие джинсы… на голове — парик — ежиком, который он постоянно поправлял.

— Это занятие не хуже, чем любое другое, — сказала Алекса.

— Я вас понимаю.

— Теперь о грамматических конструкциях. Ну что ж, продолжим наш урок?

— Нет, не сейчас. Я уже устал. Лучше поговорим о чем-нибудь, это будет более естественно.

— В конце концов вы поймете, что мы говорим много лишних слов. Спряжение глаголов: мы говорили, вы говорили, они говорили… В телепатии мы не пользуемся этими пережитками.

— Пережитками?

— Ну, конечно. Древние римляне не использовали местоимений, окончания указывали на лицо.

— Мне трудно это понять, — сказал Линк. — В общих чертах я, конечно, схватываю. То, чем мы занимались вчера, было…

Он замолчал, подыскивая нужные слова, но Алекса поняла его.

— Да, я знаю, это чувство взаимопонимания прекрасно. Я никогда не страдала оттого, что я приемная дочь. Я знала, каково мое место в жизни Марианны и Даррила, я знала, какие чувства они испытывают по отношению ко мне. Я знала, что я у них дома.

— Это должно быть замечательно. Мне кажется, что я это тоже иногда испытываю.

— Ну, конечно. Вы же ведь из наших. Когда вы научитесь управлять телепатической способностью, вам и в голову не придет сомневаться.

Линк смотрел, как переливались волосы Алексы.

— Да, я думаю, что мое место с вами.

— Вы не жалеете, что пришли сюда с Дейвом?

Он посмотрел на свои руки.

— Я не могу сказать, Алекса, я не могу выразить, как это замечательно. До сих пор я жил словно во тьме, считал, что я чудовище, никогда не был уверен в себе. А теперь все это… — он обвел рукой вокруг, — это же чудо, волшебство. Не считая всего остального.

Алекса уловила его опьянение всем, что его окружало; это походило на восторг изгнанника, вернувшегося к себе домой. Даже телевизор, привычный символ ее работы, стал выглядеть иначе, хотя это была стандартная модель с двумя экранами, один — для текущих передач, другой — для демонстрации видеозаписей. С помощью кнопок можно было отыскать интересующий вас сюжет и даже увеличить изображение, если требовалось рассмотреть детали. Конечно, для просмотра спектаклей, концертов, кинофильмов, мультфильмов можно было использовать экран на стене. Ну а если кто-то хотел рельефнее ощутить происходящее, то ему следовало идти в театр, так как существующие дополнительные приспособления были слишком дороги для людей со средним достатком.