Джек Уильямсон - Звездный мост

Собственно, Ву можно было не входить в детали, тем более исповедоваться в испытываемых им на протяжении столетий чувствах. Хорн, признав очевидное, сумел сам быстро разобраться что к чему. Все эти знания имели ценность только в одном случае — если он останется жив. Любой другой исход его как человека практичного не устраивал. Что ж, будем сближаться — по миллиметрику, по воробьиному скоку. Память у него хорошая — останется жив, вспомнит, что наболтал ему старый Ву.

— Межзвездный туннель, или, как все привыкли его называть, труба… Это было первое и необходимое условие продвижения к звездам, создания галактической цивилизации. Однако я не мог сделать достижение яблоком раздора, предметом спора, базой, на которой неизбежно должны были взрасти самые низменные, атавистические наклонности человека. Уж кого-кого, а наше двуногое, шарящее глазами по углам в поисках что где плохо лежит, я изучил досконально. Что могли дать человечеству как расе отдельные, разбросанные на огромных просторах, изолированные культуры? Их слияние в единую цивилизацию — процесс длительный, вероятностный. Таким образом, мы с Лил решили вручить судьбу туннеля небольшому, но энергичному народу. Поверь, это было единственное решение для того, кто хотел сохранить человечество как единую, внутренне спаянную расу. С помощью туннеля оказалось возможным одолеть самое главное препятствие на нашем пути — скорость света.

— Я догадался об этом, — сказал Хорн, — когда совершил перелет с Земли на Эрон. Скорость света является абсолютным ограничением скорости только в нашем мире. В туннеле же заключено пространство, которое нельзя отнести к нашей вселенной.

— Видишь, какой ты сообразительный! — одобрительно кивнул Ву. — Вот тогда я впервые взглянул на тебя по-новому. Я встревожился: что, если ты поделишься своим открытием с каким-нибудь толковым ученым? Он использует эту идею как путеводную нить, и тогда ему останется сделать только шаг к пониманию устройства туннеля. Дело в том, что основой нашего четырехмерного континуума является понятие гравитации. Именно распределение материальных тел в нашей вселенной определяет ее геометрию. Другими словами, наше пространство изогнуто вследствие наличия в ней материи. Встает вопрос: существуют ли в принципе вселенные, которые свободны от подобного ограничения?

Хорн кивнул и придвинулся еще на один малюсенький шажок.

— Свет, — продолжил Ву, — тоже подвержен действию гравитации. Он тоже распространяется в нашем пространстве по сложным кривым. Именно в нашем, отягощенном материальными телами, свернутом пространстве скорость света ограничена. Но в пространствах с другим числом измерений такого ограничения нет и быть не может. Вот в чем суть! Конечно, это все стало мне известно благодаря Лил. Она и ее народ испокон веку знали об этом. Когда в их пещере стали истощаться запасы урана, они принялись изучать природу нашего мира, выражаемую в основополагающих характеристиках: энергия, масса, пространственные измерения и время. Лучших математиков вселенная еще не знала.

— Это понятно, — сказал Хорн и придвинулся еще чуть-чуть.

Ву повел в его сторону стволом пистолета:

— Не надо, милый друг. Отодвинься назад. Если, конечно, ты желаешь услышать до конца эту удивительную историю о том, как бедному китайскому юноше однажды удивительно повезло.

Хорну ничего не оставалось делать, как шагнуть назад. Это приказание он исполнил покорно, но не в полной мере. Все-таки небольшой отрезок дистанции, разделявшей их, он выиграл. Так, что там насчет несчастного юноши?..

— Проблема лежала исключительно в технической плоскости — каким образом свернуть инородное пространство и поместить в наш, переполненный материальными телами мир. С помощью Лил удалось решить и эту задачу. Энергию можно было черпать из звезд, сознание этой чудесной птицы представляло из себя матрицу, согласно которой чуждый континуум внедрялся в нашу вселенную в форме особо изогнутого цилиндра. Изогнутого с нашей точки зрения и абсолютно прямого изнутри. Как ты сам испытал, внутри туннеля нет ничего, никакая физическая величина там немыслима. Все наши знания внутри туннеля бесполезны. Внутри туннеля ничто не существует… Или существует «ничто», и всякие материальные образования, попавшие туда, являются чужеродными для этого странного мира. Они в свою очередь сворачиваются там в замкнутое пространство, но это не мешает им оказываться в нужной точке, где они и выбрасываются из туннеля. Да, существует предел пребывания наших материальных — в том числе и живых — тел в этом «ничто», однако даже с учетом этого ограничения мы можем забраться довольно далеко.

— Выходит, только ты и Лил способны активизировать туннель?

— Только Лил, — поправил Хорна старик. — Этим мы и занимались в течение пятнадцати веков. Но пойдем дальше… Итак, мы решили использовать Эрон в качестве инструмента, с помощью которого можно было решить две противоположные задачи — продвинуть границы обитания человечества к дальним звездам и в то же время сохранить его как единую и неделимую единицу. Создавать несколько сетей туннелей и, следовательно, несколько государственных образований мы были не в состоянии. Лил просто физически не справилась бы с такой нагрузкой. Кроме того, подобное развитие событий было нежелательно по тем причинам, о которых я уже говорил. Скоро все эти царства, королевства, республики передрались бы между собой. — Ву с сожалением махнул рукой, потом решительно заявил: — Мы остановили свой выбор на Эроне.

— Выбрали, так сказать, себе квартирку, — неожиданно подала голос Лил.

— Точно, — подтвердил Ву. — С самыми лучшими намерениями, с большой надеждой мы вручили Эрону туннель, поставили вокруг этого изобретения завесу секретности, наворотили горы мифов. Первым в них уверовал златокожий народ. Потом пошло-поехало, и наше участие уже почти не требовалось. Разве что иногда, в критические моменты истории мы позволяли себе чуть-чуть подправить ход событий. Так продолжалось примерно тысячу лет, пока люди не взялись за освоение созвездия Плеяд. Шло оно под эгидой Эрона. Сила, знаешь ли, обладает интересной особенностью — в процессе становления она сама себя формирует. Находит внешние атрибуты, создает структуры… Источник существования находится в ней самой. Она сама способна подпитывать себя. Согласись, какая еще страсть способна пережить века, как не жажда власти. Стремление быть первым во всех своих разновидностях не знает ограничений. Любовь, жажда справедливости, вера в идеалы со временем гибнут, слабеют. Ничего долговечного на их основе построить нельзя.

— Значит, ты позволил себе вмешаться в естественный ход истории, — хмуро откликнулся Хорн, — исходя из каких-то абстрактных, романтических соображений. С трудом верится… — Он еще раз прикинул расстояние. Нет, ему не одолеть эти метры в одном броске. Этот реликт успеет выстрелить. Что же остается? Ждать, приказал он себе. Непременно ждать!