Эми Томсон - Цвет дали

Джуна отвернулась и долго глядела в чужое для нее море.

— Мне придется уехать, когда вернутся мои люди, — сказала она наконец. — Я тоскую по звуку родного языка, по привычной пище. Мне нужен мужчина. Всего этого мне недостает, эн, я… — Она остановилась, вспомнив, что в языке тенду нет слов, означающих «семья» или «домашний очаг». — У меня есть ситик, тарина, своя деревня. Они нуждаются во мне. Когда прилетят мои люди, я уйду к ним. Что же будет с Моуки?

Укатонен покачал головой — чисто человеческий жест, который он позаимствовал у нее.

— Если Моуки не сможет жить без тебя, я тоже умру.

— Не понимаю, — воскликнула Джуна. — Почему умрешь ты, если Моуки не сможет жить без меня?

— Потому, что я вынес решение по этой проблеме, — ответил энкар, бросая камешки за край утеса. — Я — энкар, и когда мы принимаем неверное решение, нам полагается умереть.

Джуна посмотрела на заходящее солнце, уже наполовину погрузившееся в океан. Она чувствовала себя так, будто у нее под ногами разверзлась бездонная пропасть. Каждый раз, когда она думала, что понимает тенду, происходило нечто такое, что сразу показывало Джуне, как мало она знает в действительности.

— Мне очень жаль, Укатонен, — сказала она, кладя ладонь на его руку. — Я не знала.

Цвет его кожи соответствовал пожатию плеч.

— Это не имеет значения. Если Моуки не сможет жить без тебя, я умру. Твое незнание ничего не изменит. А что надо сделать, так это помочь Моуки. Чем больше ты сидишь тут, — он швырнул оставшиеся гальки в океан, — и мечтаешь о своем народе, тем больше мучается твой бейми. Ты пренебрегаешь своим бейми, и это следует прекратить. — Укатонен встал, протянул руку и помог ей встать.

— Но что же делать с Моуки, когда я уеду?

Укатонен долго смотрел на нее, взгляд его был холоден и далек.

— Не знаю. Моуки — твой бейми. Тебе и искать решение.

Моуки прилаживал свой заплечный мешок, пока Джуна и Укатонен прощались с жителями Лайнана. Моуки был рад, что уходит отсюда. Лайнан для него олицетворял крах и потерю. Здесь его не захотели усыновить, и здесь же он должен был потерять своего ситика, когда сюда явятся люди ее народа, чтобы увезти с собой навсегда. Эти новые существа выглядели, как раздувшиеся трупы, в своих мягких белых одеждах. Было просто невозможно поверить, что Иирин когда-то была одной из них.

Иирин показывала ему изображения новых существ в своем говорящем камне. Он называется компьютер, напомнил себе Моуки и тут же написал это слово на языке Иирин, использовав для этого внутреннюю поверхность своей руки. Без своих костюмов новые создания — люди — выглядели как бы постоянно пристыженными или удивленными. Иирин объяснила ему, что у них нет языка кожи и что поэтому они всегда имеют один и тот же цвет.

Иирин показала ему и свое собственное изображение, сделанное до того, как ее трансформировал ситик Анито. Перед ним стоял некто чужой, чье тело скрывалось под мягким плетеным материалом яркой пестрой расцветки. То, что они носили на теле, называлось одеждой, которую делали из материи. На изображении рядом с Иирин стояли двое — ее брат и ее отец. Брат был чем-то вроде тарины, а их общий ситик (отец) имел одновременно двух бейми, а не одного за другим, что было бы вполне прилично и объяснимо. Кроме того, у них иногда бывало больше одного ситика. Иногда несколько взрослых одновременно заботились об одном или нескольких общих бейми, которые назывались детьми. Странный, непонятный мир. И почему Иирин хочет туда вернуться?

Может быть, думал Моуки, ее люди забудут об Иирин или их космический корабль потеряется в безбрежном небесном океане и тогда Иирин останется здесь? Моуки очень любил Укатонена — тот был добрый, насмешливый, хороший учитель, но Иирин была ситиком Моуки, и заменить ее не мог никто. В Лайнане она стала какой-то странной, ей почему-то хотелось быть одной, слушать, как ее компьютер издает звуки, а иногда — одновременно и звуки, и изображения. Иногда Иирин и сама вдруг начинала издавать звуки, прислушиваясь к компьютеру. А временами просто сидела на краю утеса, глядя в океан, и кожа ее была серой-серой. И когда он пытался отвлечь ее, Иирин либо не обращала на него внимания, либо, что еще хуже, отсылала Моуки от себя.

Он был рад, что они уходят из Лайнана. Возможно, что когда они покинут Лайнан, Иирин снова станет прежней. Моуки очень хотелось поскорее оказаться в безмятежном приветливом Нармоломе.

Но вместо того чтобы идти на север в Нармолом, они вдоль берега повернули на юг.

— Куда мы идем? — спросил Моуки.

— Мы идем погостить у энкаров, — ответил Укатонен.

— Зачем?

— Если бы мы пошли прямо в Нармолом, мы бы добрались туда чуть ли не за месяц до брачного сезона. И тогда нам пришлось бы уходить оттуда как раз в самом его начале. А мне хочется, чтобы Анито смогла побыть в своей деревне подольше без нас, ведь ей скоро придется навсегда покинуть Нармолом. Кроме того, вы с Иирин нарушаете гармонию Нармолома. Поэтому нам лучше навестить энкаров, а деревенские и без нас обойдутся. Это очень важно — чтобы энкары познакомились с вами. Именно им придется иметь дело с народом Иирин.

— А Анито не станет беспокоиться?

— Она же знает, что вы со мной.

От таких новостей уши Моуки плотно прижались к голове. Он любил Нармолом. Они уйдут из него вместе с Анито и уже никогда туда не вернутся. А жить тогда будут среди энкаров, которые ведут жизнь отшельников или привидений — мертвецы для своих деревень. Как у энкара, у него не будет своей деревни.

Иирин дотронулась до его плеча.

— Мне тоже жаль расставаться с Нармоломом, Моуки.

Они шли на юг прочь от берега, к далеким горам, на самых высоких вершинах которых лежал белый снег. Иирин сказала ему, что такой же снег лежит и в деревне, где живет ситик ее ситика — ее дедушка.

Моуки изо всех сил пытался понять, как же это ее дедушка живет не в той деревне, где живет ее ситик (отец). А Укатонен спросил:

— А почему ситик твоего ситика не умер?

— Умер? А почему же он должен умереть? — недоуменно спросила Джуна.

— Снег убивает нас. Слишком холодно. Мы засыпаем, если слишком холодно.

— Он может убивать и у нас, но мы защищаем наши тела теплыми одеждами, которые предохраняют нас от охлаждения.

— А как вы удерживаете ваши покрывала теплыми?

Иирин на мгновение стала ярко-розовой.

— Не понимаю, что ты хочешь сказать.

— Ты говоришь, что покрывала держат вас теплыми. Как же они производят тепло?

Иирин издала тот странный лающий звук, который производила всегда, когда ей было смешно. Она называла его смехом.

— Покрывала не производят тепла, эй. Они удерживают тепло, которое производят наши тела, подобно перьям птиц. Вот почему и у вас к северу количество птиц резко возрастает — там холодно и снег идет значительную часть года.