Евгений Белоглазов - Нуменал Анцельсы

Специалисты всполошились. Вновь реанимировались слухи о том, что проявление активности солнца является предвестником его взрыва, причем главным доводом в пользу такого заключения послужил установленный факт: температура фотосферы растет, и за последние полтораста лет она возросла без малого на сто градусов. Профессор Джеранан из того же прим-Института со столь радикальными выводами не согласился, хотя и высказал не менее убийственное для гелиотропов предположение. По его словам, «нападение» солнца на семейство ближних планет хотя бы раз, но уже имело место. При этом он сослался на корреляцию геологических разрезов Земли, Луны и Марса, согласно которой в отрезок времени, соответствующего земному пермо-триасу, в составе накопившихся там осадочных формаций, отмечаются пласты, подвергшиеся высокотемпературной обработке. Вывод напрашивался сам собой.

Тогда, на стыке палеозойской и мезозойской эр, порожденная солнцем огненная геенна наполовину осушила превращенные в рассол земные океаны, рассеяла праозоновый слой, выкристаллизовала гигантские по запасам залежи солей и более чем на девяносто процентов уничтожила планетарный биоценоз. Представленная Джерананом картина почти ни у кого не вызвала сомнений, особенно после того, как он продемонстрировал компьютерную модель когда-то случившейся катастрофы. На воссозданной картине отчетливо просматривалось, как солнечный плазмоид накрывает Землю; температура ее поверхности повышается настолько, что все наземные формы погибают. Правда, скептики возражали: «Допустим, на поверхности так и было. Но почему практически полностью вымерла морская жизнь?» На это Джеранан отвечал: «Значительная часть морской воды в то время испарилась. Атмосферное давление повысилось в десятки раз, а соленость морей возросла настолько, что подавляющая часть морской живности не выдержала критических условий». По его расчетам океан тогда напоминал жуткое подобие Мертвого моря, где и сейчас почти ничего не живет.

То, что астрообъекты могут неоднократно вспыхивать, причем без катастрофических для себя последствий, известно давно. Однажды произошедший, а может и неоднократно случавшийся в гелиосистеме апокалипсис вполне мог повториться, причем не в отдаленном, а в ближайшем будущем. Причиной же активизации звездного вещества могли послужить не только внутренние, но и внешние факторы, например, переориентировка оси солнца относительно полюсов мира или прохождение им зоны перегиба галактической орбиты, когда возможно изменение угловой скорости и вызванная этим перенапряженность в теле светила…

Время летело незаметно. В предзакатном небе наметился ряд тончайших переливов: от глубокой синевы к мягкой аквамариновой прорисовке с дальнейшим переходом в ауришафран. После ужина Шлейсер предложил пройтись берегом к раскинувшейся рядом с пансионарием роще. Дарбенд не возражал, только предварительно связался с секретариатом Совета и сообщил, что на некоторое время задерживается.

Шлейсер уже догадывался о цели приезда редастра. Но почему он выбрал именно его? Да, одно время он, как и все начинающие космиадоры, служил в составе системных ВКС и даже считался неплохим гелионавтом. Но это в прошлом. После производства в кампиоры он сменил специализацию. Зачем его отрывать от запланированной не на один год работы и бросать в солярное варево, когда у системщиков достаточно специалистов, не хуже разбирающихся в звездах класса «G»? Зачем вообще отправлять туда людей, если подборка исинтов способна заменить любой экипаж, и даже не один? И потом, стоит ли так драматизировать события, когда в арсенале террастиан в избытке средств, чтобы нейтрализовать любую вспышку, если конечно не принимать в расчет бред, касающийся обращения солнца в новую. Плазму можно рассеять, снизить ее температуру, а выбросы магнитного поля обратить в полезную энергию. Или пойти по другому пути: выставить по периметру эклиптики гелиостаты и с их помощью «взнуздать» звезду, чтобы она не пошла вразнос. Да мало ли что еще…

Дарбенд с разъяснениями не спешил. Будучи сенситивом высочайшего класса, он выискивал в изменившейся индивидуальности Шлейсера проявление когда-то им же выявленных и впоследствии развитых признаков особой одаренности, присматривался к его поведению, прощупывал мысли, проверял реакцию на непросто складывающуюся обстановку, на те или иные повороты в беседе. И конечно же, как в былые времена, цедил слова так, будто сдвигал тектонические плиты.

Влажный песок прибрежной кромки почти не оставлял следов. Крик чаек разносил весть о надвигающихся сумерках. Диск солнца медленно тонул в загоризонтной водной глубине.

Роща оказалась настоящим арборетумом. На обращенном к морю уступе возвышалась рустованная известняком и увитая виноградом ротонда.

— Так ты хотел бы знать, зачем я столько наговорил и в чем суть моего визита? — спросил Дарбенд после того, как они вошли внутрь постройки и устроились на каменной скамье.

— Да, редастр.

— Начну с того, что больше всего тебя удивит. Экипажу этой экспедиции не потребуется ни управлять программой, ни инспектировать ее.

— Зачем же тогда эта затея?

— Попробую объяснить. В наших делах, и не только, случается так, что иногда цепь каких-либо обоснований предваряют неподконтрольные сознанию посылы.

— И что из этого?

— Ни одна космофизическая модель, с какой бы точностью она не имитировала процесс, не может претендовать на роль реставратора событийной последовательности, воспроизведенной с абсолютной достоверностью.

Теперь Шлейсер понял, куда клонит Дарбенд. Не секрет, и тому немало примеров, когда ключом к решению самых что ни на есть мудреных задач служил интуитивный флер — неосязаемая и казалось бы лишенная доли материальности взвесь сверхтонких биомодуляций, не проявляющаяся и не воспроизводимая в парасознании самых совершенных киберустройств.

— Но я то здесь причем? — Шлейсер инстинктивно сопротивлялся, но уже не мог не отдавать себе отчета в том, что все больше подпадает под воздействие редастра.

— Я хочу, чтобы ты принял участие в этой экспедиции, — проговорил сквозь зубы Дарбенд, судя по всему удовлетворенный обликом и внутренним состоянием космена. — Автоматы могут не различить завуалированных предрасположенностей плазмы и тогда дистант-методы ничего не дадут.

— И это все?

— Нет. Совет определил мою дочь, Сету, кандидатом в кампиоры и назначил ей стажировку. Именно поэтому я здесь. — Он замялся и даже, как показалось Шлейсеру, смутился от своих же слов. Но потом преодолел себя и продолжил. — Понимаешь, за ней надо присмотреть… помочь… поддержать, если потребуется… И в этом плане я рассчитываю на тебя.