Роберт Сойер - Старплекс. Конец эры (сборник)

Мой гид, увлечённый молодой индеец по имени Дэн Питаванакват, хотел убедиться, что я понимаю всё, что вижу, но большая часть его объяснений всё равно не задерживалась у меня в голове. Он показал мне гигантские 30-тонные магниты, которые были похожи на жёлтого колобка из «Пак-Мэна», помещение, заполненное ярко-синими компьютерными консолями, со свисающими с потолка на ниточках моделями знаменитых киношных звездолётов, таких как «Энтерпрайз-F», «Старплекс» и «Тысячелетний сокол», позитронный эмиссионный томограф, с помощью которого получают изображения внутренностей человеческого мозга. Но интереснее всего для меня оказалась биомедицинская лаборатория Бато, где раковых больных облучали концентрированными пучками пионов. По словам Дэна этот метод причинял меньше вреда, чем классическая радиотерапия. Я заворожённо смотрел, как человек с опухолью мозга лежит под излучателем пионов. Его лицо фиксировала прозрачная маска. Пластик скрадывал его черты, и мне мерещилось под ней грубое лицо моего отца. Я снова вспомнил все те страдания, мучения и потерю человеческого достоинства, через которые ему довелось пройти. Когда маску, наконец, убрали, я увидел безволосую голову подростка максимум шестнадцати лет от роду. Мне пришлось отвернуться от говорливого Дэна, чтобы вытереть глаза.

Позже я спросил:

— Дэн, а у вас ведутся какие-нибудь исследования, связанные с природой времени?

— Ну, в наше время наука тяготеет к практическому применению, — ответил он. — Только на прикладные исследования реально получить деньги. — Но потом он кивнул. — Однако здесь у нас собрано в одном месте четыре сотни учёных, так что кто-нибудь из них наверняка что-то делает и в этой области. Но в принципе это епархия Чинмэй — доктора Чжуан. Она даже написала книгу в соавторстве с доктором Маккензи.

— «Временны́е ограничения: Тау в физике». — Я понимающе кивнул и обрадовался, увидев, что на молодого человека это произвело впечатление. — Но это было десять лет назад. А что было потом?

— Ну, когда я здесь появился в 2005, все были уверены, что Чинмэй стоит на пороге какого-то открытия. В смысле, ходили разговоры о поездке в Стокгольм, если вы меня понимаете, — он подмигнул.

— Вы хотите сказать, это было достаточно серьёзно для Нобелевки?

— По крайней мере, многие так считали. Конечно, она скорее всего поделила бы её с Алми из Вейцмановского института в Израиле — он делал похожий проект. Но Алми погиб в том странном землетрясении, и никто не смог продолжить его работу.

— Какая жалость.

— Это натуральное преступление, вот что это было. Многие считали его новым Эйнштейном. Мы можем никогда больше не узнать то, что знал он.

— А что случилось здесь? Почему Чинмэй забросила исследования? Или они ни к чему не привели?

— О, они продвигались вполне успешно. Ходили слухи, что она близка к демонстрации состояния остановленного времени. Но потом её…

— Её что?

— Вы ведь хорошо её знаете, сэр?

— Я приехал из Торонто только затем, чтобы с ней увидеться.

— Тогда вы должны знать о её проблемах.

— Проблемах?

Дэн явно чувствовал себя неловко, словно случайно вступил во что-то отвратительное. Я пристально смотрел на него.

— Ну, — сказал он, наконец, — только никому не говорите, потому что у меня тогда будут огромные неприятности, но, в общем, кое-что плохое случилось с Чинмэй где-то пять лет назад. — Дэн оглянулся через плечо убедиться, что никто не подслушивает. — В смысле, мне она никогда об этом не рассказывала, но ходят слухи. — Он покачал головой. — На ней напали, доктор Теккерей. Изнасиловали. Очень жестоко. Она потом неделю пролежала в больнице, а потом на больничном — вы знаете, как это называется, «для восстановления сил» — бо́льшую часть года. Рассказывали, что он насиловал её три часа и… в общем, резал её. Ножом. Она там вся исполосована. Ей повезло, что она осталась жива. — Он сделал длинную паузу. — Правда, она сама, похоже, так не думает.

Я содрогнулся.

— Где это случилось?

— У неё дома, — печально ответил Дэн. — С тех пор она стала совсем другая. Если честно, вообще никакая. Её работа в основном заключается в составлении расписания работы на циклотроне других людей вместо своих собственных исследований. Её здесь держат в надежде, что в один прекрасный день прежняя Чинмэй вернётся. Но прошло уже пять лет. — Он снова покачал головой. — Это трагедия. Кто знает, чего бы она достигла, не случись всего этого?

Я тоже покачал головой, пытаясь прогнать из неё мысленный образ подвергшейся насилию женщины.

— И правда, кто знает? — сказал я, наконец.

Я снова явился в TRIUMF на следующий день рано утром. В этот раз, к моему удивлению, доктор Чжуан пригласила меня в свой крошечный офис. На стенах были развешаны награды и дипломы, но все с давним датами. Книги и бумаги были повсюду. Как только я вошёл, мы осознали проблему — в офисе был только один стул.

— Прошу прощения, доктор Теккерей. Я уже давно не принимала здесь посетителей. — Она исчезла за дверью и через пару минут вернулась, катя перед собой офисное кресло. — Надеюсь, это подойдёт.

Я уселся и выжидающе посмотрел на неё.

— Мне жаль, что у вас так получилось с женой, — сказала он без предисловий.

— Мы по-прежнему вместе.

— О, я рада. Вы, несомненно, очень её любите.

— Это точно. — На несколько секунд повисла пауза. — Вы прочли дневник до конца?

— Да, — ответила она. — Дважды.

— И?

— И, — медленно сказала она, — на основании десятков мелких деталей, которых вы никак не можете знать, я заключила, что он подлинный. Я считаю, что он действительно описывает то, что могло стать возможным в результате моих исследований.

Я выпрямился.

— Значит, вы можете к ним вернуться! Мы можете изобрести стазис и машину времени. Чинмэй, вы можете получить Нобелевку!

— Нет, — её лицо было абсолютно бесцветным. — Всё кончено. Навсегда.

Я смотрел на неё, всё ещё не понимая. Она казалась такой хрупкой, такой уязвимой. Наконец, я тихо спросил:

— Почему?

Она отвернулась; я видел, что она собирает какие-то внутренние силы. Я ждал так терпеливо, как мог, и примерно через минуту она заговорила.

— Физики и палеонтологи, — сказала она. — В каком-то смысле и те, и другие — путешественники во времени. Мы охотимся за началом всего.

Я кивнул.

— Как физик, я пытаюсь разобраться, как возникла вселенная. Как палеонтолога, вас интересуют истоки жизни. — Она развела руками. — Но факты таковы, что, несмотря на все усилия, мы останавливаемся, не дойдя до цели. Происхождение материи так и не имеет удовлетворительного объяснения. О, мы можем долго говорить о квантовомеханических флуктуациях в вакууме, которые могли спонтанно породить первую материю, но мы ничего не знаем наверняка.