Алессандра Матрисс - Письмо Потомкам

Какие там волосы, стразы и золотые украшения!

– Кстати, что вы тут делаете? Вы должны меня дожидаться внизу…

Мальчики переглянулись:

– Ну… – Начал Тор по старшинству. – Мы пришли тайком, чтобы… чтобы мама не узнала.

Ох, уж эти дети…

– Мама вам вряд ли бы рассказала, но она сейчас… плачет. Мы с Марко видели…

– Что?

– Всё дело в том, что Андрею очень плохо. Он может… – всхлипнул Тор, пытаясь сдержать слёзы и страх. – После Эвалона ночью его еле спасли.

– А кровью? Кровью его поили?

– Да, Ариан дает ему кровь…

– Хорошо, я сейчас же поднимусь к госпоже.

Как и сказали мальчики, Рионн сидела в своих покоях около окна, смотрела в зеленую даль и беззвучно плакала. Слезы, теплые солоноватые слёзы Рионн шерн Альяринн были такими непривычными для меня… Словно это была не Рионн.

Словно она была обыкновенной женщиной.

– Помнишь, ты спрашивала, отчего Ума не пьёт больше кровь? – начала было я, но госпожа нервно дёрнулась и зашипела на меня сквозь слёзы.

– Уйди, Ульрианнашш! Не трогай меня!

Размазывая слёзы по лицу, она старалась выглядеть уверенно и непоколебимо. Будто отлита из железа, прекрасная бездушная статуя.

Я прикрыла за собой дверь, подошла к ней ближе, осторожно. Боялась, что ударит.

Хотя что это я, мне не привыкать.

Рионн действительно занесла руку для удара, но внезапно кулем осела у моих ног. Я даже не успела её поддержать, ошарашенная.

Вцепившись в хрупкую ткань, она одними губами прошептала:

– Помоги ему, прошу тебя… Помоги. Я не перенесу, если потеряю и его.

Я опустилась рядом на колени, прижала её к себе. Не спеша, словно ребенка, укачивала на своих руках.

– Я не могу, Рионн. Он слишком мал, он не сможет понять меня…

Она отстранилась, в её глазах появился нездоровый, хищный блеск.

– Но Уме… ей же ты помогла! Как?!

– Льринни… Я десять лет прожила при монастыре, но меня только научили понимать ваш народ. Я действовала интуитивно. Мне, как и вам, тяжело наблюдать за изменением детей. Тогда я действовала на свой страх и риск… Но Андрей слишком мал. Он испугается.

– Но Ума… Уму же ты… – Рионн оттолкнула меня, зло и больно. – Оставь меня, я не хочу, чтобы ты видела меня такой слабой.

Я молча посмотрела на льринни и вышла, закрыв за собой дверь.

Это все, что я могу сейчас для нее сделать.

Иду к детям, не спеша. Каждый мой шаг отзывается болью. Чужой болью.

Они наверняка ждут меня, надеются на то, что я смогу им помочь.

А я не могу.

Я не в силах… И последние капли доверия, что пробудила я к себе, поглотит жадная почва ненависти.

Из небытия меня вернул голос Айраин, молчаливой няни Тамары.

– Всё по-старому? – спросила она. – Госпоже по-прежнему больно? Я слышала, она и прежде теряла детей. И не раз. Не все могут пережить изменение.

– Вы знаете больше меня об истории этого дома. – вежливо улыбнулась я ей.

– Я хотела только сказать, что понимаю вас. Я также переживаю за то, что не в силах изменить.

Айраин поклонилась мне и протянула правую руку.

– Помогите мне, если вас не затруднит. Завяжите узел.

Только сейчас я заметила, чем она занималась. Она усердно перебинтовывала запястья, но сквозь золотистую ткань всё же проступала кровь.

– У меня ещё плохо работает регенерация, заживает не так быстро… Слегка кровоточит.

– Вам не больно? – в забытьи спрашиваю я, опираясь на эмоции, а не на знания.

– Нет, болевые окончания удалили в детстве. И видите, эти вены заменены на другие, кормящие – их быстро можно прогрызть или надрезать. Это тоже не больно. Они и зарастают гораздо быстрее. Просто я недавно стала няней, как и Ангуин. В нашем возрасте и появляются шрамы на запястьях, не всегда удается аккуратно накормить, молодые всегда торопятся. Но потом я научусь.

Тоненькая сеточка аккуратных шрамов от острых зубов голодных детишек.

– Мне нравится воспитывать детей, хотя это немного не моё. Я… иногда рисую, я всегда хотела быть художницей. Ещё будучи человеком. – Печально улыбнулась Айраин. – Но у меня оказалась эта редкая способность, и мой новый народ попросил о помощи.

Няни гемм, заботливые и нежные существа… Как вас недостаёт человеческому миру. Всегда готовые, всегда одинокие. Кормилицы не могут обрести ан’нари. Объединить кровь – значит, лишить себя возможности быть донором.

– Наверное, это тяжело… знать, что ты не сможешь… – хотела спросить я, но Айраин накрыла мой рот ладонью.

– Не стоит… Может быть, я не знаю. – Золотые её глаза смотрели в упор, в глубине бились слёзы, или мне так казалось. – Иногда я завидую Ангуин…

– Почему?

– У неё есть… ан’нари. Ангуин всего лишь для Андрея кормилица… Когда она воспитает его, она сможет вернуться в свой дом. Спасибо большое, Ульрианна…

Она накрыла золотистую ткань на запястьях широкими браслетами, на которых ярко переливались пара драгоценных камней. Ещё раз поклонилась мне и оставила наедине со своими мыслями.

Похоже, до детей я доберусь нескоро…

***

Спасибо Айраин. Она дала мне пищу для размышлений. Даже странно осознавать, что не всё я знаю в этом доме. Ведь изначально я считала няню Андрея начинающей, а оказалось всё не так.

Я тихо прокралась в шифф, чтобы не быть замеченной детьми. Прошла сквозь сетку коридоров и остановилась у покоев умирающего малыша.

Ангуин не было. Андрей лежал к красивой, резной кроватке. Увидев меня, он слабо улыбнулся. Его взгляд… вынести его я не могла.

«Помоги мне»

Я осмотрела комнату в поисках крио – аналога детской бутылочки, но нигде её не нашла. Обычно она оставлялась всегда полной в специальном резервуаре. Но сейчас там было пусто.

– Ангуин ушла… Оставила тебя одного. Плохая няня!

Малыш протянул ко мне ручки, а я видела, как что-то нехорошее сжигает его изнутри. Осторожно взяла его на руки, хрупкое тельце его было горячим…

Или это совесть жгла меня?

– Ну что же мне делать? Скажи? – шепотом пропела я ему на шипящем гемми.

– Я не могу ради тебя одного перевернуть мир. – Сказала я ему на человеческом.

Минута размышлений. Либо я, либо его жизнь.

Младенческие золотые глаза сделали выбор за меня. Его затрясло в приступе, ребенок захрипел и задрожал в моих объятиях. Ангуин всё не шла, крио я так и не нашла, а делать что-то надо было… Иначе он…

Я колебалась мгновение. Морщась и не глядя на руку, полоснула себя острой стороной первого подходящего предмета по ладони. Ничего. Перетерплю.

Осторожно поднесла наполняющуюся длань ко рту малыша и внезапно замерла в испуге. А вдруг я делаю это зря. Вдруг от этого ему только станет хуже? Я даже не уверенна в том, что моя кровь подходит.

Но малыш не оттолкнул руку, наоборот, стал жадно пить, пачкая нас обоих. Маленький вампирёныш, такой голодный… Потом Андрей довольно икнул, оторвался от ладони и срыгнул на меня розоватую пенку. Зажимая рану, я уложила его обратно в колыбель и застыла в болезненном ожидании.